Ксеркс не только не причинил послам никакого вреда, но и одарил их по-царски.

Убедившись в правоте Демарата и ценя его за неизменную искренность, Ксеркс сделал щедрые подарки и ему. Демарату было позволено встретиться со спартанскими послами там, где он пожелает. Демарат пригласил послов к себе домой.

На обратном пути спартанские послы опять задержались в Дамаске.

Гидарну уже была известна истинная цель спартанского посольства. Знал Гидарн и о неудачной попытке Ксеркса через посредство Демарата склонить послов к тому, чтобы они по возвращении в Лакедемон убедили своих сограждан дать персидскому царю землю и воду.

Симпатизируя Сперхию, Гидарн однажды обратился к нему с такими словами:

— Почему вы, спартанцы, избегаете дружбы персидского царя? На моем примере, Сперхий, ты можешь видеть, как царь царей умеет воздавать честь тем, кто ему верно служит. Если бы Спарта покорилась Ксерксу, то каждый из спартанцев мог бы стать властителем города или области в Элладе.

Сперхий так ответил Гидарну:

— Тебе прекрасно известно, что значит быть рабом, склоняя спину перед Ксерксом, а о том, что такое свобода — сладка она или горька, — ты ничего не знаешь. Если бы тебе довелось вкусить свободы, то, пожалуй, ты дал бы нам совет сражаться за нее не только копьем и мечом, но и голыми руками.

Гидарн неплохо знал греческий язык, поэтому общался с послами без толмача. Ему, возросшему на мировоззрении азиатских племен, для которых царь — это и высшая власть, и высшая справедливость, было непонятно стремление эллинов к свободе. Гидарн никак не мог взять в толк, почему эллины так отстаивают свою свободу, которая не только не сплачивает их маленькие государства перед персидской угрозой с Востока, но и вынуждает постоянно враждовать друг с другом.

Так они и расстались, Сперхий и Гидарн, не понятые друг другом. Расстались, чтобы спустя три года встретиться вновь уже при совершенно иных обстоятельствах.

Дабы печальное состояние Дафны не повлияло на ее еще не родившегося ребенка, Горго поселилась у своей лучшей подруги, желая быть ей опорой в этот трудный период. Если Горго было необходимо отлучиться к сыну или по какому-то другому делу, то она оставляла Дафну на попечение Астидамии, которая тоже немало времени проводила у дочери.

С рождением сына Дафна наконец-то обрела некоторое душевное равновесие. Теперь ей было чем себя занять. Родившийся младенец был наречен Сперхием. Не доверяя служанкам, Дафна ухаживала за своим первенцем сама.

Геро, супруга Булиса, выждав положенный срок траура, отправилась к гармосину той городской комы, где она жила, и потребовала, чтобы тот поскорее подыскал ей другого мужа. Гармосином Киносуры в ту пору оказался человек, весьма падкий на женщин. Геро незамедлительно воспользовалась этим. Она отдалась гармосину прямо в помещении, где находился гражданский архив Киносуры. Этим своим поступком Геро расположила к себе гармосина Зевксиппа. По вечерам Зевксипп зачастил в дом Геро, прямо в постели с нею обсуждая кандидатуру того или иного вдовца, сведения о которых он собирал в течение дня.

В результате Геро остановила свой выбор на старейшине Феретиаде, хотя тому было уже за шестьдесят. Год назад Феретиад схоронил жену, с которой он прожил больше тридцати лет. Сын Феретиада пал в сражении с аргосцами еще в царствование Клеомена, дочери его давно были замужем.

Для честолюбивой Геро Феретиад был привлекателен тем, что он происходил из древнего уважаемого в Спарте рода, имел обширные пастбища и большие стада коров, коз и овец. Для лакедемонян в те времена земля и скот являлись главным мерилом богатства. Геро знала также, что Феретиад имеет довольно много и звонкой монеты, занимаясь продажей породистых лошадей через подставных лиц. Богатые люди в Спарте, вроде Феретиада, дабы хоть как-то соблюсти закон, запрещавший спартанцам обогащаться золотом и серебром, держали свои деньги в государственной казне, откуда они всегда могли взять на свои нужды необходимую сумму. Подобное использование государственного казнохранилища могли позволить себе только самые знатные из спартанцев, чьи родословные восходят к легендарным царям и героям. Впрочем, за хранение денег в государственной казне взимался определенный процент, выплачивать который было по плечу далеко не каждому состоятельному гражданину Спарты.

Феретиад решился взять в жены Геро в основном потому, что нуждался в сыне-наследнике. Немалая заслуга в этом деле принадлежала гармосину Зевксиппу, который, лично встречаясь с Феретиадом, сумел в столь выгодном свете представить ему Геро, что у того исчезли всякие сомнения относительно этой женитьбы. Став женой Феретиада, Геро очень скоро зачала от него ребенка. При этом любвеобильная Геро продолжала тайком встречаться и с Зевксиппом.

* * *

Однажды в гости к Дафне пришел царь Леотихид. Он завел речь о том, что к нему из Тегеи приехал друг, известный тамошний художник.

— Ксанф собирается написать картину под названием «Скорбящая Деметра». В Спарту Ксанф приехал с единственным намерением: найти подходящий женский образ, — молвил Леотихид, взирая на Дафну каким-то странным оценивающим взглядом.

Дафна, только что уложившая сына спать, выглядела немного утомленной. Ей самой хотелось лечь и вздремнуть, поэтому она была совсем не рада визиту Леотихида, хотя и старалась не показывать этого.

— Неужели во всей Тегее для Ксанфа не нашлось подходящего женского образа? — проговорила Дафна, складывая в корзинку смятые детские пеленки и не глядя на гостя.

— Тегея не столь крупный город по сравнению со Спартой, — сказал Леотихид, устраиваясь поудобнее на стуле. — Ты бывала там?

— Всего лишь однажды, — ответила Дафна, по-прежнему не глядя на Леотихида.

— Я предложил Ксанфу взглянуть на тебя, милая Дафна, — после недолгого молчания промолвил Леотихид. — Мне кажется, твой внешний образ идеально подходит для его замысла.

— Я для тебя не милая! Запомни это. — Дафна наградила Леотихида прямым холодным взглядом.

— Хорошо, хорошо! — закивал Леотихид, знавший про неукротимый нрав Дафны. — Не сердись. Я все понял. Так ты позволишь Ксанфу взглянуть на тебя? — просительным голосом добавил он.

По лицу Дафны было видно, что она собирается ответить отказом.

— Пойми, Дафна, мой друг занят серьезным делом, — заговорил Леотихид с мягкой настойчивостью, спеша упредить ее отказ. — Эту картину Ксанфу заказали коринфяне, наслышанные про его мастерство. В каком-то смысле это богоугодное дело, ведь творение Ксанфа граждане Коринфа хотят поместить в портике храма Деметры. Прошу тебя, отнесись к моей просьбе серьезно и без раздражения.

Строгое лицо Дафны смягчилось. После краткого раздумья она произнесла:

— Ладно, я согласна. Когда ты приведешь сюда этого художника, или мне нужно самой прийти к нему?