Он вопросительно приподнимает бровь в ожидании. Хотя я точно знаю, мой ответ ему не нужен. И пусть многое изменилось за последние три дня, но то, что Рома уже в курсе большей части произошедшего – это я чувствую прекрасно. Как минимум потому, что Костя всегда превосходно выполняет любое порученное ему задание. А может я преувеличиваю, но и способность этих мужчин быть в курсе всего, даже если их нет поблизости, не позволяет хоть ненадолго обманываться подобной иллюзией безнаказанности.

– Когда ты приехал? И на чём? – тяжело вздыхаю, направляясь к беседке, чтобы уместиться рядом, ведь будущий диалог будет очень-очень длинным. – Не видела твоей машины, – добавляю пояснение к заданному вопросу.

Агеев едва заметно усмехается на то, что я игнорирую оба последних высказывания, но не комментирует, хотя точно знаю, что его это задевает.

– На такси приехал пару часов назад. Устал за последние два дня как собака, вот и решил, что за руль не стоит садиться, – отвечает он, дождавшись, пока я расположусь рядом с ним, мгновенно меняя тему разговора: – Ты мне изменила?

Взгляд серых глаз буквально источает промозглый холод, опутывающий меня с ног до головы. Рефлекторно одергиваю полы накинутого на мои плечи пиджака, стараясь найти в нём тепло, способное растворить неприятное ощущение.

Жест не остаётся незамеченным. И вызывает вполне однозначную реакцию. Ту самую, которая столь ненавистна мне. Ту, которую я не хотела бы видеть никогда.

– Не думал, что всё будет так… Скоро. Ты разочаровала меня, – в показательной брезгливости Рома смотрит на мои пальцы, сжимающие чужую одежду.

Судорожно сглатываю под этим тяжёлым взглядом, опустив голову.

Если суждено снова и снова падать, пропадая в непроглядной пропасти, конца и края которой нет – именно сейчас мне хотелось бы провалиться туда, желательно безвозвратно!

– Я не изменяла тебе, – зачем-то оправдываюсь тихонько, тут же поправляя себя. – То есть… Секса не было.

Так и продолжаю смотреть вниз, не в силах смотреть на того, кто когда-то собрал мою душу по кусочкам и вернул желание жить. Ведь именно в этот момент я так отчётливо ощущаю, что предаю его, как никогда и никого в жизни не предавала. Оказывается, плевать человеку в душу можно и неосознанно. Именно это происходит сейчас. Иначе, Агеев бы не повёл себя так, будто пренебрегает всем на свете, и не отгораживался бы от меня, откупаясь односложными фразами.

– Что так? – снисходительно приподнимает бровь в изумлении муж. – Уж прости, дорогая, но верится с трудом. Хотя… Это всё равно мало что меняет.

Тут он абсолютно прав. Даже несмотря на то, что пару часов назад именно моей инициативой было держать дистанцию от Рупасова, пока не разберусь с будущим разводом. Если уж «вонзить в спину нож» близкому человеку, так пусть хотя бы он будет не отравленным.

– Целых семь с половиной лет ты делала вид, что этой части твоего прошлого не существует, но прошло всего пару часов с тех пор, как ты приехала в город, и тут же оказалась там, где и духу твоего быть не должно. Чего я не понимаю, Жень? – продолжает Агеев, раз уж не отвечаю ему.

Серый взор до сих пор сканирует и изучает, хотя внешне выражение лица, как и вся поза мужчины, выглядит вполне беспристрастным.

Ненавижу эту его способность быть ледяной глыбой, которая способна топить корабли одним своим существованием.

Думая о последнем, не сразу разбираю всей сути сказанного им.

– Вы следили за мной? – выдыхаю в удивлении.

Раз уж он говорит о временном промежутке, измеряя его «часами», а не днями, значит, другого варианта и быть не может.

– Не думаешь же ты, что я оставлю тебя без присмотра, когда где-то поблизости бегает маньяк, в том числе и по твою душу? – отзывается в полнейшей меланхолии мужчина. – Костя – не единственный, кого я отправил сюда. Правда о них тебе знать вообще-то не положено, поэтому дальнейших разъяснений ты от меня не получишь до поры до времени. Уж прости, дорогая, – салютует мне и залпом допивает оставшееся. – Пока ты их не знаешь и не видишь, так гораздо больше прока.

Рома ставит стакан на пол, в то время как предел моего удивления продолжает расти.

– Какой ещё маньяк? – озвучиваю своё недоумение.

Сердце начинает биться чаще, отдаваясь в сознании пульсирующим шумом.

– Знал бы я – какой, он бы не таскался так свободно по всему округу, оставляя после себя изуродованные трупы молодых девушек, – напоказ лениво ухмыляется мужчина.

Поскольку точно знаю, что самовольно большего он не скажет…

– А с чего ты взял, что и по мою душу? – спрашиваю мрачно. – Убийство Анжелы – это конечно паршивое обстоятельство, но на серийное преследование с моим участием точно не тянет.

В голове не желает усваиваться абсолютно ничего из сказанного им за последние минуты. К тому же, не о том я собиралась вести обсуждение со своим благоверным.

– Есть некоторые основания полагать, – безразлично пожимает плечами Агеев.

Снова замолкает, вновь внимательно разглядывая меня с ног до головы, будто мы с ним и не знакомы все эти годы. Теперь я отчетливо вижу в серых глазах отстранённость. И осознание этого почему-то причиняет боль. Пусть я и знала, что муж не будет в восторге, от моих походов к другому… легче не становится.

– О так называемых основаниях мне знать тоже не положено, так ведь? – произношу больше в риторическом ключе, ведь и сама знаю, что ответ будет положительным.

Рома только подтверждает мои домыслы, небрежно хмыкнув.

– Всё, что тебе пока необходимо знать, ты уже знаешь. Остальное ни к чему. Лучше расскажи мне, что такого тебе поведал твой бывший, что ты сразу же повелась, как малолетка, – возвращается он к прежней теме разговора.

И пусть в данный момент мне бы совершенно точно не хочется отвечать на подобное высказывание, но я же сама даю обещание Артёму, что поговорю с мужем. Да и мои вопросы к нему никуда не деваются, а сейчас самое подходящее время их задать.

– Он… – начинаю, а вот что дальше сказать, понятия не имею.

Все мысли, с которыми собиралась прежде, словно испаряются, оставляя после себя лишь пустоту, которая сейчас буквально выжигает меня изнутри. Может быть, в первую очередь потому, что Рома прав. Я ведь три дня назад и видеть Рупасова не желала. Ладно, если уж быть честной с самой собой – желала ещё как, но лишь издалека, а не в такой близи, когда рассудок плавится и испаряется, оставляя за собой только завет на необдуманные поступки и череду глупейших ошибок, о которых абсолютно достоверно придётся сожалеть потом долгое время.

– Если тебе так интересно, я обязательно расскажу, – переиначиваю собственное высказывание. – Но не раньше, чем ты объяснишь мне, с какой радости скрывал от меня ваше неоднократное обоюдное общение. Рассказывай… – поднимаю взгляд,