В год смерти Анны я не покидала дом. Ник, тетушка Ханса и отец пытались вытащить меня из кровати – уверенные в том, что всеобщее праздничное настроение взбодрит меня.

Но рану, подобную моей, не исцелить песнями и плясками. Однако можно было посыпать ее солью, посмотрев на людей, которые поют и танцуют, как будто ничего не произошло. Ждать, пока появятся новые нарывы горя.

В том году я не ходила. И в следующем тоже.

Я пыталась скоротать время за чтением книг тетушки Хансы. Это было единственное занятие, помогавшее сохранять рассудок. Но даже оно давалось мне тяжело. Все мои силы уходили на то, чтобы не обращать внимания на доносившиеся смех и песни.

В прошлом году я впервые согласилась вновь пойти на праздник с Ником.

Тогда он тоже потерял друга. Но в тот самый день, когда она погибла, кронпринцу пришлось присутствовать на фестивале. Долг и титул требовали, чтобы он ходил среди своих подданных в праздничном костюме и пробовал дары, приготовленные ими для Урды. Еще не нужно было произносить речь, как сегодня. Но и без этого сложно представить, каких усилий Нику стоило скрывать свою боль от посторонних взглядов.

Это было так давно. Но нет, мы не забыли. Сегодня, на третий день, мне особенно сильно кажется: этот Литасблот очень напоминает последний фестиваль, который успела застать Анна. В том году также приехал Икер со своими родителями из Ригеби Бэй. Ему было четырнадцать. Он очень вытянулся с нашей последней встречи. Каждый вечер мы с Анной следили за каждым его движением. А потом шепотом обсуждали глаза юноши и хихикали, свернувшись калачиком на кровати в ее спальне. Через год Анна сказала мне, что ей больше нравится Ник. И тогда мою голову наводнили фантазии о подружках-королевах. Бывшая графиня и бывшая нищенка. Теперь – принцессы и возлюбленные королей династии Ольденбургов, правящих по обе стороны пролива Эресунн.

Конечно же, Аннамэтти – не Анна. Но я не могу избавиться от ощущения, что именно так все сложилось бы, будь здесь Анна. Я бросаю взгляд на Аннамэтти. Она следит за выступлением Ника на сцене у костра. Розовые губы слегка приоткрыты. Девушка жадно ловит каждое его слово с намерением все запомнить. Я никогда не видела, чтобы Анна смотрела на Ника такими глазами. Но одиннадцатилетние девочки могут скрывать чувства так же хорошо, как и взрослые.

Вдруг улыбка расцветает на губах Аннамэтти. Девушка очень сосредоточена на чем-то. Проследив траекторию ее взгляда, мой взор обращается на Ника. Кронпринц смотрит на нее, а потом на меня. Юноша пытается сконцентрироваться на речи, но его уши краснеют. Икер подает Нику первую ритуальную буханку темного ржаного хлеба. Она огромная, как пушечное ядро, и украшена плетением в виде Солнечного колеса[9]. Ник поднимает буханку над головой.

– Итак, отблагодарим же Урду пищей нашей жизни – хлебом. Поделимся нашим урожаем зерна с соседями. Не оставим без хлеба тех, кто живет в нужде. Пусть буханки летят к ним в руки вместе с соседской любовью и заботой с благословения Урды.

Ник отрывает от буханки кусок и передает его королю Асгеру. Другой кусок отправляется в руки королевы Шарлоты, еще один – Икера, чьи родители остались на родине в этом году. Все присутствующие представители королевской семьи выстраиваются у костра с хлебом в руках.

Ник поднимает свой кусок над увенчанной короной головой.

– Разделим же хлеб с ближними.

После этих слов все четверо бросают хлеб в толпу. Кусок Ника падает на колени к Аннамэтти. Девушка смеется. Я присоединяюсь к ней и не замечаю, откуда прилетает черствый кусок ржаной мякоти. Он бьет меня прямо в грудь, отскакивает от корсета и падает мне на ногу. Я поднимаю глаза и вижу хитрую ухмылку Икера. Тот склонился над королевским столом за еще одним куском хлеба.

Я хватаю буханку с соседнего стола и вскакиваю. Отрываю половину, а оставшуюся часть отдаю Аннамэтти.

– Целься в Икера.

Она хмурится в недоумении.

– Я думала, хлеб предназначается для бедных.

Я жестом указываю вверх.

– Хлеб сыпется с неба. Никто не останется голодным, обещаю.

Аннамэтти поднимает голову, чтобы убедиться в правдивости моих слов: куски хлеба разной формы и величины рассекают воздух. Она уклоняется от сладкой булочки, летящей со стороны Мальвины. Лакомство попадает в госпожу Уллу и оставляет на ее платье медовый след, прежде чем его подбирает карапуз с полненькими ручками.

– Это все исключительно ради смеха, – убеждаю я ее и швыряю хлебом в Икера. Моряк поднимает руки, чтобы закрыть лицо, но убирает их слишком рано и получает прямо в нос куском от Аннамэтти.

Улыбка на его лице становится еще шире. Парень хватает два вишневых пирога со стола, один из которых вручает Нику. Они надвигаются на нас. Глаза принцев сияют хитрым блеском.

– Бежим! – кричу я и хватаю Аннамэтти за руку.

Мы пробираемся сквозь толпу к свободному пространству на пляже. Все еще держась за руки, мы бежим вдоль берега. Но парни оказываются быстрее. В наши спины прилетает два пирога. В приступе истерического смеха мы валимся на песок. Такого со мной не случалось вот уже года четыре.

Молодые люди поднимают нас. Икер одной рукой поддерживает мои колени, а другой обхватывает плечи. Он проводит рукой по моей спине, пока не натыкается на вишневую массу, перемешанную с песком и теперь украшающую мое не по сану прекрасное платье. Моряк обмазывает в этой массе палец и подносит его к моему рту.

– Песочный пирог для прекрасной дамы.

Я сжимаю губы и верчу головой.

– Ради Урды, давай же.

Его нелепое выражение лица заставляет меня рассмеяться. Воспользовавшись возможностью, Икер кладет мне вымазанный кремом палец на язык. Песок скрипит на зубах. Я плююсь и задыхаюсь от смеха. И, выскальзывая из его рук, приземляюсь на пляж.

Икер опускается на землю рядом со мной. Его глаза блестят. Он склоняется ко мне. Губы принца приближаются к моим. Я наслаждаюсь поцелуем и прикосновением мягкой, как у младенца, только что побритой кожи к моему подбородку. Очевидно, Икер плюет не на все формальности монарших особ. В этом раунде победила королева Шарлотта.

– Мммм, – он облизывает остатки вишневой начинки со своих губ. – Вкусно, но немного… с песком.

Я хохочу.

– Песчаные пироги такие.

– Странная у вас в Хаунештаде кухня.

– Кушай, набирайся сил. Завтра Ник хочет видеть тебя в наилучшей форме, – говорю я.

Икер поднимает бровь, игриво улыбаясь.

– А что, если я скажу ему, что берегу силы для тебя?

Я отталкиваю его, встаю и отворачиваюсь, скрестив на груди руки.

– Я пошутил, – жалобно протягивает Икер. – Все игры запланированы на завтра?