– Ну... в общем да, герр Менгеле.

– Очень хорошо. Мы достигли больших успехов в стерилизации женщин. Убивать их – негуманно, да и накладно. Пусть живут, работают. Но они уже никогда не смогут стать матерями.

Артур внимательно слушал своего спутника, проходя по больничным коридорам.

– Со всей Европы мне присылают близнецов. Очень интересно ставить эксперименты над существами, являющимися по сути идентичными. Я накопил уникальный материал, и, надеюсь, скоро систематизирую его.

Они вошли в очередной отсек лаборатории.

– А здесь Артур, мы проводим офтальмологические исследования. Изучаем цвет глаз – возможно ли его изменить, например.

– Зачем? – невольно вырвалось у Артура, глядевшего на двух мальчиков-близнецов, бредущих, взявшись за руки, вдоль стен. У обоих были забинтованы глаза.

– Как?! Это очень важно. Представьте себе арийца, истинного арийца, преданного душой и сердцем фюреру... И у этого арийца, по какому-то глупому недоразумению, темно-карие глаза! Разумеется, истинный ариец стремится соответствовать признакам расы. Он хочет, чтобы у него были светлые глаза – синие, серые, небесно-голубые... И мы над этим работаем. Конечно, очень много брака, очень много неудачных экспериментов... – Менгеле указал на женщину с пустыми глазницами. – Но определенные успехи есть. Представьте себе: вы закапываете себе в глаза совершенно безвредные капли, а через некоторое время просыпаетесь с совершенно другим цветом радужки. Тем самым цветом, о котором давным-давно мечтали... Правда, до создания капель еще далеко, мы пока практикуем просто уколы в глаз.

– Здорово!

– Здорово? Вы, как будто и правда, увлеклись, Артур. Что ж, тем лучше. Вижу, что вы согласны работать у нас. Какое направление в наших исследованиях больше всего заинтересовало вас? Я все-таки стремлюсь к тому, чтобы у меня работали искренне увлеченные люди...

Артур задумался на мгновение. Потом произнес твердо:

– Мне по душе офтальмологические исследования. Я и предположить не мог, что можно изменить цвет глаз...

* * *

...На работе известие о том, что Саша Силантьева скоро женится, было встречено небывалым ажиотажем.

– Господи, везет же людям! – воскликнула технолог Зина Делягина. – Сашенька, я тебя поздравляю... Такого мужика отхватила!

– Замуж? За этого? За хирурга своего? – прибежали с другого конца зала швеи Марина и Полина.

– Да, – с гордостью ответила Саша. – За Виктора Викторовича Бородина.

– Сашка, тебе вдвойне повезло! – вытаращив глаза, закричала Марина.

– Почему – вдвойне? – удивилась Саша.

– Потому что замуж и потому что за пластического хирурга! – возбужденно пояснила уже Полина. – Он же тебе потом операции будет делать омолаживающие – и совершенно бесплатно!

– Саша у нас из тех, кто вечно девочкой будет выглядеть! – возразила Лиза Акулова. – Ей не нужны никакие операции.

– Да ладно! Лет через тридцать точно понадобятся!

– А где свадьба будет?

– Пока не знаю, – честно призналась Саша. – Виктор над этим думает. Он все организует, от меня ничего не требуется. И еще сказал, чтобы я ни в чем себе не отказывала... Лиза, ты, кстати, не помнишь, где мы итальянский шифон видели?

– На Шаболовке... – сказала Лиза. – Ты сама шить будешь? И правильно! Лучше тебя это все равно никто не сделает. А туфли?

– Туфли еще надо купить. Туфли и сумочку... – потерла Саша лоб. Ей было немного не по себе от всей этой суматохи вокруг нее.

– Колечко, колечко покажи! – явилась на шум мадам Буракова, мгновенно все поняла.

Саша протянула ей руку.

Хозяйка «Притти вумен» достала из кармана лупу, принялась рассматривать подарок Бородина. Затем изрекла несколько удивленно:

– Четыре карата, ничего себе! Бриллиант чистой воды. И огранка очень хорошая... Солидный тебе достанется муж, Саша.

– Никакого сравнения с предыдущими... – усмехнулась Саша. – Четыре карата – это много?

– Очень, очень прилично, – заверила Буракова. – Так, девочки, а теперь за работу... Саша, Лизавета, а вы несите эскизы... Зина, ты где? Сейчас будем обсуждать новые модели.

Но работа на фабрике в этот день шла из рук вон плохо. К концу дня выяснилось – на двух пальто швеи умудрились пришить карманы не спереди, как полагается, а сзади. Причем вверх ногами.

«Никакого сравнения с предыдущими...» – сказала Саша о Бородине.

В самом деле, два ее первых мужа были очень далеки от идеала. Взять, например, Макса. Им было лет восемнадцать-девятнадцать, когда они встретились. Студентка Текстильного института и студент то ли автодорожного, то ли строительного... Ухаживать Макс не умел. Его интересовало только одно – что и должно интересовать юношу его возраста. Романтики – ноль.

И предложение Саше наверняка он сделал только потому, что хотел круглосуточно пользоваться своими супружескими правами. Денег у Макса, разумеется, не было. Но цветы и подарки он дарил, этого у него не отнять.

Особо запомнившиеся презенты – кукла-щелкунчик для дробления ореховой скорлупы (у Саши, кстати, была аллергия на орехи), духи «Нина Риччи» подпольного производства (остро пахли стеклоочистителем, что ли, и были немедленно выброшены в мусорное ведро), гигантская репродукция картины Шишкина «Утро в сосновом лесу», деревянная ваза, расписанная под хохлому (в нее, кстати, даже цветы нельзя было поставить!), электрический будильник с китайского рынка с вмонтированным радио (сломался через неделю), венецианская маска с перьями (к чему бы это?) и огромная коряга из леса, уникальная тем, что напоминала лешего (пугались все!).

И основной недостаток, уже неоднократно упоминавшийся – Макс мог напиться. До совершенно бессознательного, свинского состояния. Редко, но так метко, что вспоминалось потом годы. Один раз, под утро Нового года, стал ломать межкомнатные перегородки («Я обещал сделать ремонт, я его и сделаю!»), другой раз заснул в ванной – затопил всю квартиру, чуть сам не захлебнулся, третий – сел пьяным за руль и разбился вдребезги...

«Хотя, нет, это было уже после меня!» – спохватилась Саша.

Если Макс и любил что-то, так это свои мосты. Как он мучил Сашу долгими и, главное, совершенно неинтересными ей рассказами про какой-нибудь известный мост – например, Бруклинский, или «Золотые ворота»...

Ругались они с Максом довольно часто и по любому пустяку. Но из-за чего именно они с Сашей разругались в последний раз, она никак не могла вспомнить. Впрочем, какая разница!

Второй муж, Тимоша Свинин, был тишайшим человеком – тут к нему никак не придерешься. Не пил вообще, ругаться не любил, а свои носки самоотверженно стирал сам. Рассказами о работе Сашу не мучил (Тимоша – бухгалтер). Бесполезных подарков не дарил, а только «со смыслом» – утюг, сковородка с антипригарным покрытием, набор кухонных ножей... Дарил ли цветы? Обязательно – строго на Восьмое марта и Сашин день рождения.