Когда фигуры были расставлены, он посмотрел на Анкаретту, наблюдая, как мягкий свет свечи играет на ее милом лице.

– Как ты думаешь, я должен доверять ей? – спросил он.

Анкаретта обдумала это.

– Пока рано говорить, – ответила она после долгой паузы.

Оуэн был с ней согласен. Он еще не знал девочку достаточно долго. Кроме того, делиться тайной с кем-то, кто так любит болтать, было бы рискованно. Оуэн сказал об этом Анкаретте.

Она покачала головой.

– То, что она говорит больше, чем ты, не означает, что ей нельзя доверять. У нее просто другая личность. Вопрос в том, заслуживает ли она доверия. И это, мой дорогой Оуэн, со временем определится. Как ты думаешь, кому она предана в первую очередь?

Оуэн оживился.

– Своему деду.

– А кому в первую очередь предан ее дед? – спросила она, одарив его понимающей улыбкой.

Оуэн нахмурился.

– Королю.

– Лучше всего помнить об этом, Оуэн.

– Король убил своих племянников? – спросил он.

Анкаретта опустила глаза.

– Я так не думаю, – ответила она. – Но я была далеко, когда это произошло.

– Но все говорят…

Она подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, и он осекся. Потом сглотнул.

– Но все говорят, что он это сделал, так что это должно быть правдой.

Анкаретта улыбнулась, но это была не радостная улыбка. Это была почти улыбка боли.

– Согласно моему опыту, Оуэн, когда все сходятся во мнении относительно чего-либо, за этим, как правило, кроется величайшая ложь. – Она протянула руку и потрепала его волосы. – Помни это. Никогда не позволяй другому человеку думать за тебя.

Оуэн не совсем понял, но принял это.

– У тебя есть план, Анкаретта?

Ее брови приподнялись.

– План, чтобы спасти тебя?

Он нетерпеливо кивнул.

Она разгладила юбки у себя на коленях. Драгоценности ее ожерелья мерцали при свечах. Он немного наклонился вперед, нетерпеливо наблюдая за ее лицом.

– У меня есть небольшая стратагема, – призналась она.

– Что значит это слово? Название какой-то драгоценности? – Он как-то слышал, что драгоценный камень называли «гемма».

Она тихо засмеялась.

– Нет, это не драгоценность… хотя в каком-то смысле так и есть. Это жемчужина идеи. Драгоценный камень замысла. Грубый, необработанный и неотшлифованный. Но все хорошие идеи возникают именно так.

– Ты мне расскажешь?

– Я должна быть осторожна, Оуэн. Новые замыслы хрупки. Их легко раздавить. Новые идеи могут быть убиты насмешкой или зевком… или даже хмурым взглядом.

Оуэн не был уверен, что она имела в виду. Возможно, читая выражение его лица, она сказала:

– Ты когда-нибудь видел, как растет цветок? Росток, что едва пробился? Ростки такие маленькие и нежные, но, вырастая, становятся крепче. Легче всего вырвать росток – когда он еще мал. Так и с новыми замыслами.

– Понятно, – сказал Оуэн. Он был несколько разочарован, потому что хотел услышать ее план, каким бы тот ни был незавершенным.

Она попыталась его успокоить.

– Позволь мне рассказать то, что можно. Когда хочешь чего-то достичь, следует начать с того, чего хочешь достичь, а затем работать в обратном направлении. Оставаться в живых – не цель. Я хочу изменить отношение короля к тебе. Он не захочет уничтожить тебя, если решит, что ты ценен. Как драгоценность.

Лицо Оуэна оживилось.

– Как стратагема?

Она улыбнулась.

– Именно так. Кого больше всего ценят правители? Тебе это уже известно.

– Благословленных Потоком? – ответил Оуэн, и она с энтузиазмом кивнула:

– Верно. Моя стратагема, Оуэн, состоит в том, чтобы обмануть короля, заставив его поверить, что вы оба благословенны.

Это была самая блестящая идея, которую он когда-либо слышал.

– Думаю, что хотел бы быть благословленным Потоком, – признался он.

– Конечно, хочешь, и, насколько нам известно, это вполне вероятно, но большинство людей не проявляют таких способностей, пока им не исполнится одиннадцать или двенадцать лет. Именно тогда их дар начинают замечать другие.

– Мне всего восемь, – уныло сказал Оуэн.

– Поэтому я все еще это обдумываю. У меня нет трех лет в запасе. Как можно убедить хитрого правителя, такого как Северн, в том, что мальчик благословлен Потоком? Я все еще размышляю над этим. Дай мне время. – Она вздрогнула, и, хотя она никогда не призналась бы, он знал, что ей больно. – Я чувствую, что устала, Оуэн.

– Я тоже, – сказал он, хотя совсем не устал. Он обнял ее, наслаждаясь прикосновением шелка ее платья к щеке, ее теплотой и нежностью. Она поцеловала его в лоб и отправила обратно, к нему в комнату.

Разум Оуэна переполняли роящиеся мысли, когда он спускался по лестнице в потайные ходы, ведущие в его комнату. Он знал путь уже так хорошо, что мог бы идти с завязанными глазами. Он остановился у большой картины, прислушиваясь, нет ли шагов, и ничего не услышал. Замок спал. Он любил спящий замок. Шорох гобеленов, кричащая тишина темных залов, глубокие тени, в которых так хорошо прятаться. Ему больше не нужна была свеча, поскольку он изучил паутину переходов.

Он открыл дверь своей комнаты и сразу заметил тусклый свет догорающей свечи на сундуке. Разве он не задул свечу перед уходом?

– Где ты был, Оуэн Кискаддон? – спросил кто-то заговорщическим шепотом.

Разумеется, это была Элизабет Виктория Мортимер.

– Это моя комната, – сказал Оуэн вызывающе.

Глаза девочки дерзко блеснули.

– Я знаю, что это твоя комната. Так почему же тебя в ней не было? Где ты шатался? Что-то стащил из кухни?

Он покачал головой и сложил руки.

– А ты почему шастаешь кругом?

– Я ненавижу спать, – призналась она. – Это так скучно. Кроме того, я не могла дождаться утра, чтобы рассказать тебе.

– О чем? – спросил он с любопытством.

Она наклонилась вперед, стоя на коленях, ее глаза в темноте казались серебристыми.

– Я говорила с дедушкой. Король не убивал своих племянников. Это ложь. Но он несет ответственность за их смерть. Только нет полной уверенности, что они мертвы. Тут я немного запуталась.