– Я нашел тебе товарища по играм. Я привез свою внучку с Севера.

Рот Хорвата изогнулся в добродушной улыбке.

О нет, мрачно подумал Оуэн.

Оуэн понял, что у него проблемы, когда внучка герцога заверещала, увидев его впервые. Громкие звуки всегда пугали мальчика, а она была воплощением стихии. За восторженным визгом последовал ураган слов, прикосновений и объятий, которые едва не заставили Оуэна сбежать с кухни, спасая жизнь.

– Это ты! Это Оуэн! Я так много слышала о тебе, что уже чувствую, что мы знакомы. Разве ты не самый восхитительный в мире? Мне нравятся твои волосы! Дедушка, ты не сказал мне, какой он милый! Он совершенно очарователен. Оуэн, мы будем лучшими друзьями. Смотри, мы даже одного роста! Я почему-то думала, что ты будешь ниже меня. Но посмотрите, наши носы почти соприкасаются!

Оуэн стоял прямо как стрела, чувствуя себя подавленным напором девочки. Она держала его за руку, через секунду ворошила его волосы, затем подтягивала его поближе, чтобы сравнить их рост. Как можно описать вихрь?

Действительно, внучка герцога была одного с ним роста. Ее волосы, под золотым головным обручем, украшенным драгоценными камнями, были темно-каштановыми, темнее, чем у Оуэна, и доходили до плеч. На ней было бархатное платье цвета красного вина, отделанное собольим мехом на запястьях и шее. Она с трудом оставалась на одном месте, на ней были крепкие кожаные сапоги, которые поскрипывали, когда она двигалась. Она заметила, что он смотрит на ее ноги, и засмеялась, приподняв юбку.

– Тебе нравятся мои сапоги? Я люблю эти сапоги! Посмотри на пряжки и ремни! Попробуй их оторвать – не сумеешь. Это мои прогулочные сапоги. Ты любишь лазить по деревьям и скалам? Я люблю! Здесь, в Кингфонтейне, снега нет, но на Севере так много снега! Эти сапоги держат ноги в тепле, но они также хороши, чтобы бродить по снегу. Ты не очень много говоришь, Оуэн? Дедушка сказал, что ты стесняешься! Это нормально, но я просто очень хотела встретиться с тобой!

Она схватила его за руку и пожала так, что казалось, оторвет.

– Дай бедняжке возможность вздохнуть, дитя! – сказала Лиона с мягким смешком. – Мастер Оуэн, это леди Мортимер.

Девочка, казалось, была этим недовольна.

– Никто меня так не называет! – ласково отозвалась она. – Меня зовут Элизабет Виктория Мортимер, извольте.

Оуэн все еще не мог прийти в себя. Он не сумел определить, какого цвета были у девочки глаза. Она все время вертелась, и он не мог рассмотреть, но они были либо синими, либо серыми. Или, может быть, зелеными. Но у нее была выразительная улыбка, которая собирала морщинки вокруг глаз.

– Нам будет очень весело, Оуэн! – сказала она, восторженно сжимая руки. – Я тоже буду жить здесь некоторое время. Вот что говорит мой дедушка! Мы с тобой будем играть вместе и вместе бродить по замку. – Она посмотрела на колонны, оглядываясь вокруг. – Здесь так много мест, где можно спрятаться!

– Я оставлю вас одних, чтобы вы познакомились, – сказал герцог, прежде чем покинуть кухню.

– Моя дорогая юная леди, – раздался кислый голос неподалеку. Это был Манчини, который выглядел более раздраженным, чем обычно. – Вы забираете весь воздух из комнаты. Будьте любезны оставить немного и для нас!

Ее глаза сузились, когда она посмотрела на огромного мужчину, сидящего на стуле. Его упрек ее вовсе не смутил. По правде говоря, он заставил ее сделаться более жесткой.

– Ты – жирдяй, – резко сказала она.

Манчини удивленно вскрикнул.

– Вы все оборачиваете в свою пользу?

– Я сказала правду, – ответила девочка. – Ты самый крупный человек, которого я когда-либо видела! На Севере есть такие толстые животные, что они могут двигаться только под водой. У них огромные клыки! Я видела шкуры, но никогда не видела живых.

– А это здесь при чем? – Манчини изумленно уставился на нее.

– Ни при чем. Ты только что напомнил мне их.

– Вы болтливы, как маленькая сорока, – буркнул Манчини. – Трещите только днем или по ночам, когда люди пытаются спать, – тоже?

– Мне нравится говорить, – ответила она нетерпеливо. – Я говорю даже во сне. Так утверждает моя гувернантка. Я не могу остановиться. – Затем она отвернулась от Манчини, не удостаивая его взглядом, и вернула свое внимание Оуэну, который пытался пробраться в угол, чтобы найти свой ящик с плитками.

Тот был поражен ее бесстрашием, но ему стало интересно, как она поведет себя за завтраком с королем. Оуэн предполагал, что ее болтовня вызовет презрение короля. Сумка ждала на скамейке, поэтому Оуэн поставил ее в угол и сел, чтобы открыть ящик с плитками.

Девочка последовала за ним и опустилась на колени рядом.

– Что ты делаешь? – весело спросила она.

– Оуэн любит складывать их в постройки, а затем сбивать, – объяснила Лиона. – Он довольно тихий, леди Мортимер.

Девочка посмотрела на Лиону:

– Зовите меня Элизабет Виктория Мортимер, пожалуйста.

– Благослови меня Поток, дитя, но это ж не выговоришь!

– Но это мое имя, – любезно повторила девочка. – Мне нравится мое имя. Имя Оуэна мне тоже нравится. Оуэн Кискаддон. Оуэн Кискаддон. – Она вздохнула. – Звучит так ласково. Мне нравится это произносить!

Оуэн вздрогнул, полагая, что Элизабет Виктория Мортимер была, возможно, самым странным и самым раздражающим созданием, которое он когда-либо встречал. Она попыталась взглянуть на ящик с плиткой через его плечо, и он повернулся, чтобы закрыть ей обзор. Ему нужно было подумать. Если она приехала во дворец, чтобы быть его товарищем по играм, как он сможет видеться с Анкареттой Триновай и впитывать ее уроки? Ему нравилось иметь тайну, и он преисполнился решимости не делиться тайной с этой девчонкой.