до окончания Второй мировой войны в 1945 году панисламская критика имперского мирового порядка продолжала разделяться общественностью и лидерами колонизированных мусульманских обществ. Однако этот нарратив постепенно стал переосмысляться в свете новых норм национализма, самоопределения и вестернизации. После того как последний османский халиф был отправлен в изгнание в марте 1924 года турецким парламентом, турецкое правительство инициировало ряд радикальных реформ по вестернизации для укрепления внутренней стабильности и международной легитимности новой республики. В межвоенный период усилилась делегитимация западного колониального правления, а панисламские нарративы тесно слились с многочисленными националистическими движениями и воображением, от Египта и Индии до Индонезии. В многообразии политического опыта основные панисламские сети активизировались в Британской империи, особенно в связи с озабоченностью судьбой палестинских мусульман под угрозой британского мандата, работающего на реализацию сионистских проектов. Именно в Иерусалиме в 1931 году состоялась самая успешная панисламская конференция мусульманского мира межвоенного периода. Турецкое, персидское и афганское правительства не прислали своих представителей на панисламский конгресс в Иерусалиме, так как он проводился неправительственным органом, целью которого было решение религиозных вопросов мусульман, находящихся под колониальным владычеством. Но арабо-индийские мусульманские активисты, собравшиеся в Иерусалиме в 1931 году, продолжали формулировать видение имперского и постимперского мирового порядка, который дает мусульманскому населению равенство, достоинство и суверенитет.

Имперский мировой порядок межвоенного периода внес скромные коррективы в нормы через Лигу Наций, приняв несколько стран с мусульманским большинством в качестве равноправных членов без клейма неравноправных договоров. В конце этого, казалось бы, хаотичного межвоенного периода империи Оси возродили политическую имитацию панисламского нарратива, приняв освобождение мусульманского мира от союзных империй в качестве части своей военной пропаганды. На протяжении всей Второй мировой войны Италия Муссолини, Япония Хирохито, а также Советский Союз, Великобритания и США также разрабатывали свои специальные пропагандистские планы в отношении мусульманского мира, пытаясь завоевать расположение общественного мнения, чтобы использовать политическую власть мусульманского населения, которое все еще считалось единым в религиозных и политических взглядах. Поскольку империи Оси обещали независимость и эмансипацию колонизированным мусульманским обществам, новый международный порядок, основанный на ООН, также должен был апеллировать к нормам самоопределения и допускать вступление стран с мусульманским большинством в качестве равноправных членов.

 

Мусульманские нарративы глобального в постимперском мире

 

За десятилетие, прошедшее с окончания Второй мировой войны до Бандунгской конференции 1955 года, большинство обществ мира с мусульманским большинством обрели независимость. На Бандунгской конференции африканских и азиатских стран четырнадцать из тридцати стран-участниц были с мусульманским большинством (Афганистан, Египет, Индонезия, Иордания, Иран, Ирак, Йемен, Ливан, Ливия, Пакистан, Саудовская Аравия, Сирия, Судан, Турция). Важно отметить, что эта встреча официальных представителей новых государств с мусульманским большинством в городе с мусульманским большинством была интернационалистской встречей третьего мира под руководством светских националистов, принимавших афро-азиатский нарратив глобального порядка, а не явно панисламский. Несмотря на то, что антиколониальные мусульманские лидеры пытались создать свои собственные независимые национальные государства, выступления на Бандунгской конференции отражали наследие более ранней панисламской (а также паназиатской) критики и требований в отношении имперского мирового порядка, а делегаты подчеркивали значимость своей мусульманской или азиатской идентичности. Фактически, афроамериканский социалистический интеллектуал и журналист Ричард Райт писал о том, что "цветной занавес" был более важен для азиатских и африканских лидеров, чем "железный занавес" холодной войны, когда он увидел следы исламских, азиатских и африканских нарративов глобального порядка в различных выступлениях на Бандунгской конференции. В год проведения Бандунгской конференции журнал "Прогрессивный ислам", издаваемый в Амстердаме молодыми мусульманскими интеллектуалами на английском языке, начал свой комментарий о колониализме и расизме следующим абзацем:

 

В прошлом номере мы рассмотрели черты колониализма и их рационализацию, выдвинутую колониальными державами. Эти черты были следующими: цветовая линия, политический контроль над колонией со стороны колонизирующей державы. Власти, экономическая зависимость колонии от страны-колонизатора, ужасающе низкий уровень социального обслуживания и отсутствие контактов между правящей властью и коренными жителями колонии. Эти черты соответственно рационализировались следующими идеями: превосходство белой расы, неспособность колонии к самоуправлению, неспособность туземцев к экономической эксплуатации страны, финансовая недостаточность правительства и более низкое положение туземцев в культурном и интеллектуальном плане. В этом выпуске мы представляем опровержение всех этих рационализированных идей.

 

С точки зрения Бандунгского момента середины 1950-х годов, искупительный национализм в сочетании с проектами самомодернизации может выглядеть как конец истории для политических представлений о мусульманских обществах. Кажется, будто мусульмане могут решить свои проблемы с имперским и расовым мировым порядком предыдущего века, получив суверенитет и независимость в качестве национальных государств и членов Организации Объединенных Наций. Египет, Иран, Турция, Сирия, Ливан, Индия и Саудовская Аравия стали членами-основателями Организации Объединенных Наций в 1945 году, а Афганистан, Йемен, Пакистан и Индонезия присоединились к ООН в 1950 году. Тем не менее, за процессом формирования национальных государств в странах с мусульманским большинством и помимо него, все еще ощущалось влияние панисламских нарративов глобального порядка конца девятнадцатого века в плане восприятия этого процесса как исправления несправедливости, допущенной по отношению к мусульманскому миру, и в плане ожидания того, что система ООН исправит прошлые и нынешние несправедливости. В этом смысле панисламистская история мирового порядка утверждала некоторые из новых международных институтов и норм, продолжая представлять процесс деколонизации как незавершенный проект полного освобождения и равенства.

Разделы Индии и Палестины способствовали сохранению отчетливого мусульманского недовольства и нарратива нового мирового порядка, сосредоточенного в Организации Объединенных Наций. В ноябре 1947 года на Генеральной Ассамблее ООН наблюдалась временная солидарность мусульман в противостоянии разделу Палестины, но это единство не было поддержано после голосования. Против плана раздела проголосовали 13 из 56 членов ООН, причем 10 из них были странами с мусульманским большинством (Афганистан, Иран, Ирак, Ливан, Пакистан, Саудовская Аравия, Сирия, Йемен, Турция и Египет). Индия также поддержала этот мусульманский блок из 10 стран-членов ООН. Британская империя, под властью которой все еще находилось большое мусульманское население, предпочла воздержаться при голосовании, вместе с несколькими другими странами со значительным мусульманским населением - Китая, Югославии, Таиланда и Эфиопии - что иллюстрирует предполагаемое влияние символики палестинского вопроса на панисламское общественное мнение межвоенного периода. После признания Израиля членом ООН и суверенной страной, Турция и Иран признали государство Израиль. В действительности, на протяжении холодной войны страны с мусульманским большинством занимали противоречивые позиции в противоположных лагерях холодной войны: одни выступали за союз с США, другие - с Советским Союзом. Символично, например, что член НАТО Турция не голосовала за резолюции, поддерживающие право Алжира на самоопределение, из-за приоритета турецко-французских отношений над связями с Алжиром. Турецкие дипломаты знали об исторических связях между Алжиром и Турцией, а также об