Ни большой, ни малой елки

Без иголок не бывает.

Хоть высокий дуб, хоть низкий, —

А без листьев не бывает.

Луг широкий и лужайку

Травка буйно покрывает.

На большом и малом поле

Та же озимь вырастает.

Улица иль переулок, —

А без нас не обойдется.

Каждой девушке в деревне

Парень по сердцу найдется.

Молодому парню тоже

Жить без милой не годится.

Далеко ли друг иль близко, —

А душа к нему стремится.

Услышав слово «бурлак», Чачи снова посмотрела за реку. Далеко-далеко поднимается над лесом серый дым. Это на делянках жгут хворост. Сучья потолще откладывают на дрова, тонкие сжигают. В том лесу зимой работала на смолокурке и Чачи. Там она встретилась с Сакаром… Сакар… Богатырь Нончык… Сегодня он не выходит у нее из головы. Чачи запела:

— Что там видно вдали?

— Там гора стоит.

— Что там видно вдали?

— Белый мерин бежит.

На седле у него

Ярко свечка горит.

Только то не свеча,

Чье-то сердце горит.

— Чачи, о чем у тебя болит душа? — спросила Ови.

Чачи взглянула на подругу. Та смотрела на нее с таким участьем, что Чачи рассказала ей о Сакаре.

— Почему же ты грустишь, ведь он любит тебя…

Чачи вздохнула:

— Были бы у меня крылья, полетела бы, хоть одним глазком взглянула на него…

Послышался звон колокольчиков. Со стороны села подъехали две пары лошадей, запряженные в тарантасы. За ними шла толпа мужиков с кольями, топорами и лопатами в руках.

Яшай, отец Чачи, нес длинную жердь с красным платком на конце.

Сзади ехала телега, доверху нагруженная столбами, покрашенными с одного конца красной краской. На другом конце каждого столба был прилажен брусочек и сделан затес шириной в две ладони. На всех затесах выжжен орел.

Тарантасы остановились на краю поля. Из одного вышли земский начальник и землемер. С другого Егор Пайметов спустил на землю какой-то блестящий круг на трех ножках. На этот круг землемер поставил другой круг с трубкой.

С другой стороны, от деревни, подошли нурмучашские мужики. Землемер показал им какие-то бумажки.

— Сейчас будем проверять старые межи.

Он долго смотрел в бумагу, потом приказал поставить столб возле старой межевой ямы на бугре.

Вместе с мужиками прибежали ребятишки. Среди них вертелся Януш. Увидев сестру, он сказал:

— Чачи, иди-ка сюда, я тебе что-то скажу.

Брат и сестра отошли в сторону.

— Дядя Сакар. в больнице, — прошептал мальчик.

— Какой Сакар? — не сразу поняла Чачи.

— Да тот, который был у нас зимой. В суд вы с ним вместе ходили.

— Ой, что ты!

— Я сам его видел. Утром учитель водил нас в больницу. Он там в углу на полу лежал… У него ребра поломаны…

Дальше Чачи не слушала. Наказав Япушу присмотреть за коровой и овцами, она опрометью побежала в село.

Две недели Сакар не приходил в сознание. Две недели каждое утро прибегала Чачи к Клавдии Федоровне, и каждый раз Клавдия Федоровна встречала девушку одними и теми же словами:

— Очень плох…

Клавдия Федоровна пустила Чачи к Сакару лишь на третий день.

Увидев Сакара в белой рубашке, Чачи заплакала: было похоже, что он лежит не на койке, а в гробу.

— Родня? — спросила сиделка.

— Родня, родня…

— Если в первые две недели не помрет, значит, выздоровеет…

Эти две недели показались Чачи бесконечными. Но вот и они прошли. Рано утром прибежала она к Клавдии Федоровне. Что-то она скажет сегодня?

— Кризис миновал, — сказала Клавдия Федоровна. — Теперь поправится. Но все же ему придется пролежать в больнице еще месяц. Приходи вечером, принеси ему молока и яиц…

Словно на крыльях, вернулась девушка домой. Вечером она налила в бутылку парного молока, сварила яиц всмятку и, пока не остыли, понесла в больницу.

Тихонько открыв дверь, Чачи одна, без Клавдии Федоровны, вошла в палату и остановилась возле койки Сакара.

Он лежал с закрытыми глазами: то ли спал, то ли не было сил открыть глаза. Бледный, щеки ввалились…

Чачи заплакала. Мужик, лежавший на соседней койке, с любопытством посмотрел на нее.

От всхлипываний девушки Сакар проснулся. Проснулся и не мог сообразить: Чачи стоит перед ним или ему это только мерещится…

Увидев, что Сакар открыл глаза, девушка обрадовалась. Глаза у парня такие же чистые, как и прежде. Он уже понял, что возле него действительно стоит Чачи.

— Сакар, поешь, — сказала Чачи. — Я принесла тебе молока и яиц.

— Нет, Чачи, не хочу, я уже ел в обед.

— Съешь хоть одно яичко… Горячее… Не хочешь? Ну тогда молока выпей.

Она налила молока в чашку, стоявшую на столике у изголовья больного, приподняла его голову и поднесла чашку к губам:

— Пей, молоко теплое… Парное..

Тут в палату вошла Клавдия Федоровна. Услышав последние слова девушки, она сказала;

— Нельзя давать ему сырое молоко, надо прокипятить.

Сакар откинул голову на подушку, закрыл глаза.

— Устал, — сказала сиделка. — Оставь, Чачи, молоко, я вскипячу его на спиртовке и завтра напою.

— Завтра я свежего принесу. А это возьмите себе. И яйца возьмите, я их всмятку сварила… Еще не остыли…

Клавдия Федоровна увела Чачи к себе, перелила молоко в-свою посуду. Возвращая бутылку, протянула девушке деньги.

Чачи покраснела.

— Я от вас денег не возьму, Клавдия Федоровна!

— Не возьмешь, забирай все назад. — В голосе сиделки послышались сердитые нотки. — У вас у самих лишнего нет.

4

На экзамены в аркамбальскую школу приехал инспектор. Рядом с ним за с голом сидели земский начальник и поп..

Хотя Япуш весь год учился хорошо, на экзамене робел. Перед ним вызвали к доске одного ученика и задали такую задачу: «Ехал мужик на телеге. Окружность задних колес 5 аршин, передних — 3 аршина. Сколько верст проехал мужик, если известно, что передние колеса сделали на 400 оборотов больше, чем задние?»

Мальчик долго решал задачу, но так и не смог решить.

Тогда к доске вызвали Япуша. Он любил арифметику и за зиму перерешал много всевозможных задач. Поэтому с этой задачей он справился быстро и написал правильный ответ.

— Молодец! — одобрительно сказал инспектор.

После арифметики был экзамен по закону божьему. И он прошел благополучно, Япуш получил похвальный лист и Евангелие в красном переплете. Кроме него, еще один ученик получил награду. Из девяти учеников, оканчивавших школу, лишь один не выдержал экзамена.

На квартире у Григория Петровича