— Как знать… Вы вот что, Руслан Алексеевич, идите пока. Если понадобитесь — я вас вызову. А если еще какие-нибудь соображения возникнут — милости прошу, всегда рад выслушать.

Едва ассистент скрылся за дверью, как она тут же с грохотом распахнулась, и в комнату отдыха ввалился режиссер. Выражение его помятого бессонницей и нервным напряжением лица добродушной беседы не предвещало. Он был небрит, голоден и зол, как сто чертей. Из-за его спины выглядывал немецкий продюсер, успевший выкроить минутку, чтобы привести себя в относительно приличное состояние. По крайней мере, волосы его были причесаны, усики не топорщились в разные стороны, а щеки отливали свежевыбритой синевой.

— Это черт знает что такое!! — с ходу набросился на несчастного Рыскина маститый режиссер, намереваясь задавить его своим авторитетом и истребовать наконец справедливости. — Меня, как последнего преступника, обыскали в присутствии посторонних людей! Перерыли все мои вещи! Ваши опричники вообще потеряли всякий страх и уважение…

— Понятые, — спокойно поправил его следователь.

— Что? — сбился с мысли от неожиданной реплики Зымарин.

— Я говорю, что посторонние эти называются «понятые». Они нужны, чтобы соблюсти именно ваши права и защитить от произвола власти. Так что вас там еще не устраивает?

— Вы нашли ее? — яростно прошипел режиссер, нависая над не отличающимся богатырским телосложением следователем. — Столько унижений, сколько потеряно времени. Хоть что-нибудь ваш обыск дал?

— Конечно, — невозмутимо ответил Валентин, ничуть не смущаясь угрожающе стиснутых кулаков Зымарина, взведенного до предела. — Теперь мы знаем, что накопителя в гостинице нет.

— Браво! И где же он?

— А может, вы это расскажете, господин народный артист? — внезапно рявкнул доселе тихий и даже вялый следователь.

Оба деятеля киноиндустрии отпрянули от стола, перемены в настроении белобрысого парня могли ошарашить и сбить с толку любого.

— Вы на что это намекаете? — первым вышел из ступора Зымарин. — Хотите на меня это дело повесить? Не выйдет! Лучше бы настоящего преступника искали!

— Не надо пафоса, господин режиссер, — снова успокоился Рыскин и мирно сложил руки на животе, став похожим на кота-альбиноса. — Лучше ответьте мне на один вопрос: в чем именно состоит конфликт между вами и господином Шнайдером? Чего не поделили?

Зымарин рванул верхнюю пуговицу своей рубахи, ему стало душно. Тяжело дыша, он нервно искривил губы.

— Настучали уже… Ну что ж. Мне скрывать нечего! Ругаться я с ним, — указательный палец режиссера обратился в сторону сверкающего в негодовании глазами немца, — ругался. И мало того, буду и дальше это делать, если он не прекратит совать свой нос в искусство! Его дело деньги доставать, а мое — снимать.

— А вы что скажете? — добродушно спросил следователь и даже улыбнулся продюсеру.

— Да, мы не любить друг друга! — Шнайдер поправил усики и гордо вскинул голову. — Это наш личное дело! И к пропаданию накопитель это отношений не иметь!

— О как, — с пониманием покачал белесой головушкой Валентин. — Ладно…

В двери постучали.

— Разрешите, Валентин Петрович? — На пороге возник розовощекий парень, этакий вчерашний выпускник юрфака. — Там народ митингует, вас требует…

— Что за новости? — недоуменно почесал за ухом Рыскин. — Ничего не путаешь, Вова?

— Нет. Собралась толпа внизу. Шумят, возмущаются. Хотят видеть начальство.

— Этого еще не хватало. С обыском закончили?

Паренек утвердительно кивнул:

— В номерах — все. Теперь технику обыскиваем. Там ее столько!!

Валентин нехотя смахнул только что рассортированные бумаги обратно в папку, боковым зрением наблюдая, как злорадно ухмыляется Зымарин.

— Ваша, небось, работа? — справился он у режиссера, имея в виду революционный порыв съемочной группы. — Детский сад.

— У нас демократия в стране. Каждый имеет право высказать свое мнение, — язвительно заметил тот. — Я тут ни при чем.

— Тогда пойдемте, будем успокаивать ваших демонстрантов!

* * *

В тесном фойе действительно собралась целая толпа. Почти вся съемочная группа выбралась из своих разоренных обыском номеров и теперь возмущенно гудела в ожидании «кровавых» дебатов с властями. Рыскин в окружении режиссера и Шнайдера остановился на ступеньках, как на трибуне. Недовольный гул при их появлении сразу же усилился в несколько раз. Послышались выкрики: «Что это такое!», «Сколько можно издеваться?!», «По какому праву?!» Следователь поднял руку, показывая, что готов ответить на любые вопросы, как только ему дадут такую возможность. Шум постепенно утих.

— По какому поводу праздник? — попытался пошутить Рыскин, но юмор оказался не к месту. Дородная женщина с высоченной прической выступила на полшага вперед и зычным голосом озвучила общие претензии:

— У нас что, сталинские времена вернулись? Что за гулаговские методы? Вы когда-нибудь слышали о правах человека?

— Понимаю вашу тревогу, уважаемые артисты, — с воодушевлением начал Валентин, прекрасно осознавая, что все его увещевания будут восприняты в штыки. — Мне и самому крайне не нравится то, на что нам пришлось пойти!

— Не нравится ему!.. А кто после вас порядок наводить будет?.. Обнаглели вообще! — загудела толпа.

— Милые мои! Хорошие! — Рыскин решил идти ва-банк. — Я вам признаюсь: ситуация критическая! Пропала не просто какая-то безделушка, украдены результаты ваших трудов! То, над чем вы корпели долгие недели, проливая пот и даже кровь иногда! Если мы не найдем накопитель — фильма не будет, поймите вы это!

Стало тихо. Сообразив, что попал в точку, Валентин приободрился.

— Вот что натворил преступник! Вот почему мы вынуждены были пойти на чрезвычайные меры! И только с вашей помощью нам удастся вернуть похищенный фильм, только с вашей поддержкой!

Народ хмуро молчал. Следователь выдернул из папки список и потряс им в воздухе:

— Это ваш список. В нем отмечены те, кто выдержал испытание на честность, те, кто вынес унизительную процедуру обыска. И теперь это список доверия! Здесь те, на кого я могу положиться и сказать — они ни при чем! Вот так, граждане…

— Пошли отсюда, — махнул кто-то рукой, и митинг так же стихийно начал сворачиваться, как и начался. Торжествуя победу своего ораторского умения, следователь заглянул в так удачно подвернувшийся под руку списочек. И тут же нахмурился и подозвал к себе моложавого розовощекого помощника.

— Почему не все отмечены? Как это понимать?

Парень сделал честные глаза и непонимающе уставился на своего шефа.

— Что смотришь, как будто призрака увидал? Вот, читай… э… Волынская… дальше… Громов. Они что, особенные? Где они?