Протерев лицо специальным полотенцем, Рылонин отошел в тихий уголок спортзала и набрал номер режиссера. После нескольких гудков тот ответил:

— Алло! Анатолий Львович? Чего трубку не берешь, я весь извелся тут!..

Рылонин терпеливо выслушивал поток слов, несшихся из трубки:

— …Тут такое творится, я не представляю себе, что дальше делать! Эти остолопы из ментуры, разумеется, ничего не нашли и не найдут! А там же самый дорогой кусок, на накопителе этом чертовом! Фильм накрывается, все катится в тартарары!

— Погоди, погоди, Сергей Сергеевич! — остановил он Зымарина. — Я связывался с прокуратурой вашей местной. Они сказали, что делом занимается лучший следователь, надежда есть…

— Они всегда так говорят! — перебил его режиссер. — Какой «лучший» — мальчишку-сопляка прислали какого-то! Нервный, орет на всех, устроил тотальный обыск в гостинице, ни хрена не нашел и дальше собирается в том же духе действовать!

Чиновник вкрадчиво поинтересовался:

— Ты же мне звонил не для того, чтобы на этого следака жаловаться, так?

— И для этого тоже! Здесь я ничего сделать не могу, а ты же в Москве! Может, позвонишь кому-нибудь, пусть постимулируют! Чтобы вообще хоть что-то делалось!

— Хорошо, хорошо! Не волнуйся. Я уже всех на уши поднял, кого только мог. От Генеральной прокуратуры до ФСБ. И дальше их теребить буду, пока не отыщут фильм. Главное, нельзя прекращать съемки!

— А какой смысл! — заорал Зымарин. — Без батальной сцены это жалкие обрывки! Все, нет фильма! Пора в этом признаваться всем и самим себе тоже!

Рылонин снова промокнул лицо куском ткани. Пот выступил теперь не от жары или работы, а от осознания последствий такого поворота событий. Сдвинув брови, он постарался придать своему голосу как можно больше убедительности:

— Давай успокоимся, Сергей Сергеевич, и не будем пороть горячку! Я тут посоветовался с опытными людьми, они мне интересную идею подкинули. Я над ней поразмышлял и вынужден был признать, что она не лишена смысла. Помнишь, ты сам мне говорил, что вор лез именно за флешкой?

— Это не я, а «Шерлок Холмс» белобрысый так решил. Ну?

— Разумно решил, я полагаю. Ведь, кроме нее, ничего не взял. А если так, то есть вероятность, что накопитель украли не для того, чтобы навредить тебе или мне, хотя такая вероятность все же существует, а для того, чтобы потребовать выкуп!

— Чего?! Выкуп?

— Ну да! Надо постараться не впадать в панику, продолжать работать. Возможно, через пару дней, когда все уляжется, эта сволочь выйдет на нас и предложит отснятые материалы за вознаграждение.

— Думаешь? — засомневался режиссер.

— Почти уверен. Ну, куда еще этот накопитель девать? Продать — не продашь, только выкинуть. Так что надежда есть, слышишь? Давай утирай нюни и сопли своей команде и с новыми силами за продолжение.

— Но…

— Никаких «но», Сергей Сергеевич! Проект международный, я за него головой своей отвечаю. Он, знаешь, у кого на контроле? Лучше и не спрашивай! А Шнайдеру скажи, чтобы тоже не раскисал и, главное, деньги переводил на счет картины.

— Сам ему говори! — воспротивился режиссер. — Меня тошнит от этого немца уже! Видит, что такая ситуация, а все продолжает ломаться, как пряник тульский!

— Ладно. Позвоню и ему. Но только чтоб съемки завтра же начинали!

Сбросив звонок, Рылонин постоял пару секунд в размышлении и набрал другой номер — Рудольфа Шнайдера.

— Алло! Господин Шнайдер? Это из «Госкинофильма» беспокоят. Узнали? Замечательно. Вот что, уважаемый. Надеюсь, вам не надо пояснять значимость фильма. Съемки должны быть продолжены при любых условиях!.. Да, я в курсе… Нет. Ничего еще не потеряно, и не из таких ситуаций выбирались. Зымарин — режиссер опытный. Он выкрутится. Ему нужны только время и деньги. Времени у нас хоть и мало, но все же достаточно. А вот с деньгами — совсем плохо. На балансе картины — сплошные нули. В этом есть и ваша вина!.. Не надо мне рассказывать о реальной экономии и мифическом перерасходе средств! Я прекрасно знаю всю эту киношную кухню, слава богу, не первый год работаю… Что? Нет! Не понимаю и понимать не хочу! Сколько можно затягивать перевод?.. Так не пойдет. Если вы не образумитесь и не постараетесь вникнуть в сложившуюся патовую ситуацию, мне придется выходить на ваше руководство, так и знайте. А они уж пусть решают, профессионально ли такое поведение с вашей стороны или нет! Все! Надеюсь на ваш ум и опыт.

Неторопливая езда организованной колонны байкеров, которые обычно гонят с бешеной скоростью, невзирая ни на какие ограничения, просто не могла не привлечь внимания прапорщика дорожно-патрульной службы, который недавно заступил на дежурство. Удивленно наблюдая, как к посту приближается шестерка разномастных мотоциклов с не менее колоритными седоками, он даже подозвал старшего лейтенанта, чтобы указать на странность.

— Глянь, чего творят. Издеваются, что ли?

— А что? — переспросил молодой офицер, которому с утра нездоровилось и вообще не хотелось ничем заниматься.

— Да крадутся, как в том анекдоте. Чует мое сердце, либо без документов гонят, либо контрабанду везут.

— Чует, так тормозни их! — проворчал старлей. — Только как ты наркоту искать без собаки будешь. Сам нюхать станешь?

— Посмотрим, — уклончиво отмахнулся умудренный опытом прапорщик и поднял полосатый жезл, приказывая переднему мотоциклу заехать на площадку перед стационарным постом.

Громов послушно свернул в указанном направлении. Остальные байкеры проделали то же самое, только с гораздо меньшим воодушевлением. Кому охота общаться лишний раз с гаишниками?

— Прапорщик Зинаров, здравия желаю! — представился мент. — Документы, пожалуйста, предъявите.

Виктор вытащил целую пачку бумаг, на которых пестрели печати «Мосфильма» и «Госкинофильма», вручил их гибэдэдэшнику, который уже успел заметить необычное средство передвижения.

— Это что, настоящий немецкий мотоцикл? — спросил он, перелистывая документы. — На каких фашисты в войну ездили?

— Ну да! Он из гаража «Мосфильма». Очень старый и очень ценный, — объяснил Громов. — Поэтому и едем осторожно, чтобы не побить. Ему же семьдесят лет почти!

— Ничего себе! — присвистнул Зинаров. — И до сих пор сам ездит? Вот это делали раньше. Моя «двенадцатая» через семьдесят лет в труху превратится, руля даже не найдешь, наверное…

— Что там, Наиль? — подошел старший лейтенант.

— Мотоцикл в кино снимался, теперь в Москву перегоняют.

— Один? Своим ходом? — засомневался тот.

На сцену выступила Эльвира, которая до сих пор надутая, как мышь на крупу, сидела в коляске. Выбравшись из нее наружу, она очаровательно улыбнулась, мгновенно заставив молодого офицера забыть о своей хандре.