Я решил, что он не понимает язык своей хозяйки, и попыталсяобъяснить наглядно. Я показывал на себя, потом на окно, где предположительномогла находиться девушка, потом топал ногами, изображая слово «пришёл», потомраспахивал своё сердце и радостно улыбался.

Водитель молчал с невозмутимым видом.

— Карина дома? — наконец спросил я.

Он, не отвечая, закрыл передо мной дверь и открыл её толькоминут через пять.

Я прошёл за ним в просторную, в голубых тонах гостиную. Настенах висели лирические акварельки, и я сразу понял, что это рисует Карина.

— Почему ты не сказал мне, что умеешь говорить? —сразу спросила она меня руками.

— Не знаю. Я делаю это редко. Только в крайнихслучаях. — Я пожал плечами. Как бы она не решила, что я её обманываю.

В гостиную вошёл водитель и сел у окна, за небольшимшахматным столиком. Он покрутил в руках чёрную пешку и сделал ход.

— Ты живёшь одна? — спросил я.

— С мамой, — ответила Карина. — А как ты менянашёл?

— Очень сложно. Но я не спал и не ел, пока не узнал,где ты живёшь. — Я покосился на водителя. Он сделал ещё один ход белыми.

— Хочешь есть? — улыбнулась Карина.

— Нет, — улыбнулся я. — Просто хотел тебяувидеть.

Чёрная пешка съела белого ферзя. Я перестал следить запартией.

— Скоро Новый год, — сказала Карина.

— Хочешь, я привезу тебе ёлку? И мы её вместенарядим? — предложил я.

Карина обрадовалась. Она только сегодня утром поручила этосвоему водителю, но, конечно, лучше пусть привезёт ёлку её ухажёр.

Она ещё ни разу не наряжала ёлку с мужчиной.

Карина всё-таки принесла чай и шоколадные конфеты.

Водитель заново расставил фигуры на столе и вышел.

Когда я уезжал, Карина поцеловала меня в щёку.

— Жди меня с ёлкой, — пообещал я.

— Буду ждать тебя. — Карина сделала едва уловимыйакцент на слове «тебя».

Я сел в машину под подозрительным взглядом водителя. Видимо,он всё ещё не мог мне простить историю с яхтой.

«Карина, конечно, хорошая, — думал я. — Кого ещёлюбить, как не её?»

Город был залеплен снегом, и я пробирался на машине по едварасчищенным улицам.

Она наверняка будет хорошей матерью. А её глухоту вылечат наТете.

И волосы у неё в точности, как говорил мой отец.

Я удивился сам себе, когда понял, что мне было бы приятно,если бы Карина понравилась отцу.

«А кого ещё искать? — спрашивал я сам себя, — Ивообще, сколько можно искать?»

Сворачивая на Рублёвку, я определённо решил, что влюблюсь вКарину.

Может, это и хорошо, что она глухонемая. Это так необычно.

А фигура у неё отличная. Даже в одежде.

И хороший вкус. Это значит — он передастся и детям. Онавсегда будет обо мне заботиться. Я же стану для неё тем прекрасным принцем,который спас её от одиночества и показал жизнь, о которой она только мечтала, —на планете Тета!

Я был очень доволен собой. И — своим выбором.

Млея не было дома.

Я на всякий случай поехал на Ленинградку и поискал его.

Они были вместе — Ха и Млей.

Млей стоял на плечах у Ха, на нём был щит «Дублёнки тут».

Я не стал выходить.

Пусть делает, что хочет. Главное — я скоро выполню задание иполечу домой. А вот возьмём ли мы с собой Ха — ещё вопрос. В конце концов,кто-то же должен рекламировать дублёнки на Ленинградке. Это и называется —культурный обмен.

Мы остановились у ювелирного магазина на Тверской.

— А что хочет в принципе Наталья Петровна на Новыйгод? — поинтересовался я.

Млей пожал плечами.

— Как будто я каждый день бриллианты покупаю, —огрызнулся он. — Откуда мне знать? Кольцо, наверное, или серёжки.

Швейцар распахнул передо мной двери. Несмотря на кризис,магазин был полон покупателей. Никакой кризис не может отменить Новый год.

Млей склонился над витринами, а я позвонил Вове узнатькотировки на бирже. Мне придётся продать пару акций в связи с предстоящиминовогодними расходами.

— Газпром? — сразу включился Вова. — Я быподождал продавать.

Млей мерил все кольца, браслеты и ожерелья подряд. Возленего, видимо, почувствовав солидного покупателя, вертелись три продавщицы,которые не обращали внимания на остальных.

— Видите, у меня клиентка! — говорили продавщицы.

А Млей видел перед собой только бриллианты. Почему-то,стоило ему примерить первое кольцо, как желание обладать всеми этимидрагоценностями заполнило до краев его ментальное тело, не говоря уже офизическом. Он ни на кого не обращал внимания, и всё мерил, мерил…

Я объяснял Вове, что ждать не могу. Что понимаю, что такоеголубые фишки (я не очень понимал, но название было знакомым, я читал об этом вгазете), но жизнь диктует свои условия.

Кстати, спросил я, куда следует отнести акции, чтобы продатьих.

— В каком смысле отнести, крошка? — не понял Вова.

— В прямом, — начал злиться я.

— Ты, вообще, что называешь акциями? —снисходительно поинтересовался Жаннин муж.

Млей, кажется, был готов купить весь магазин.

— То же, что и все такие маленькие бумажки с водянымизнаками, на которых крупно написано «ГАЗПРОМ», — язвительно ответил я.

Вова молчал.

— Крошка, и много у тебя таких бумажек? —поинтересовался он через паузу.

Млею снимали с витрины сапфировую диадему.

— Много, не волнуйся. — Вова стал казаться мнеограниченным алкоголиком. Как вообще я мог подумать, что у нас с ним можетчто-то получиться?

— А где ты их взяла? — продолжал допытываться он.

— Купила, Вова! Где же ещё?! — Я не повесил трубкутолько из вежливости.

Млей звал меня, размахивая рукой в толпе покупателей.

— За наличные? — уточнил Вова.

— Естественно! — Я кивнул Млею, что сейчасподойду.

— Крошка, ты, пожалуйста, не падай, но акции Газпромасуществуют только в электронном виде. Тебя обманули, — сочувственнопроизнёс Вова. — Я бы убил тех, кто на бедных девках наживается!

Млей уже нетерпеливо звал меня по имени.

— Ты уверен? — спросил я Вову.

— Абсолютно. Я в этом бизнесе двадцать лет. Если тебяэто успокоит — ты не одна такая дура. Это очень распространенное сейчасмошенничество, кризис сама понимаешь.