На прощание в подарок Илия протянул Алексею увесистую книгу в богатом кожаном переплете. Он с любопытством прочитал ее название: «Евангелие от Матфея». Илия, заметив замешательство Алексея, прокомментировал:

— Человеческое слово — большая тайна и огромная сила. Именно об этом говорится в данной книге. Слово имеет здесь силу оружия и лекарства: может убить или исцелить. Из больного словом изгоняют беса, а в мертвого возвращают Дух.

— Значит, тайна человеческого долголетия в Духе и Слове? — уточнил Алексей.

— Истинно так, в сильном Духе и добром слове, — ответил Илия. — Но ключ к открытию тайны долголетия скрыт в коде, составленном на древнем языке. Кто найдет тот древний алфавит, получит и тайну долгой жизни.

Проводив Илию, Кротов еще долго сидел в кресле в глубокой задумчивости…

Корвет «Дерзкий» подходил к пункту назначения, к острову Матуа. По светло-голубой карте медленно ползла, похожая на божью коровку, желтая точка автопрокладчика. Со стороны могло показаться, что именно она ведет судно по предназначенному курсу. На самом деле так отрабатывал свое предназначение навигационный спутник. Несмотря на совершенство техники, руки флотского штурмана тянулись к привычным инструментам: логарифмической линейке, транспортиру и циркулю. Осторожно, как величайшую драгоценность, офицер открыл крышку деревянного серого футляра. Обеими руками, будто держа новорожденного, взял сверкающий хромом секстан. Перешагнув высокий комингс, вышел на открытое крыло ходового мостика и пристроил прибор к предплечью правой руки. Началось колдовство по поиску звезды. Покопавшись в звездном небе, напрягся всем телом, расставил ноги, пытаясь найти твердую опору на палубе. Корабль шел в шторм по волне, что само собой уменьшало силу килевой качки, но не облегчало работы штурмана.

— Сейчас посыплются на погоны звезды, — раздался в ночной тишине веселый мужской голос.

Находящиеся на ходовом мостике корвета «Дерзкий» офицеры неосознанно заскользили взглядами по кончикам своих мятых погон. Ничего волшебного не произошло, желанных звездочек от одного хотения не прибавилось. Минутное замешательство прервал резкий голос штурмана: «Курс по компасу 45 градусов». Вахтенный офицер, склонившийся над картой с работающим автопрокладчиком, доложил: «Есть курс в сорок пять градусов!».

Штурман, довольный проделанной работой, вернулся с холодного крыла мостика в теплый уют ходовой рубки. На его священное действо с любопытством продолжала наблюдать дежурная вахтенная смена. Не обращая внимания, он осторожно уложил поблекший от влажности сектант на штатное место, в глубину серого деревянного футляра. Командир через плечо наблюдал колдовство штурмана на карте. Легкие манипуляции со штурманскими приборами завершились секундным уколом отточенного карандаша на морской карте. Карандашная точка попала на самый кончик желтого жучка автопрокладчика. Так завершился с виду простой, а на самом деле наполненный формулами и наблюдениями за звездным небом волшебный механизм определения места корабля, по-флотски называемый счислением, а карандашная точка, чуть-чуть не совпадающая с пятнышком автоматики, — неувязкой, расхождением с современной навигационной техникой.

— Старинный способ вернее, — одобрительно буркнул из-за плеча штурмана командир.

— Ха! — парировал штурман. Специалист он на самом деле классный, как, впрочем, многие другие моряки корабля, управляемого авторитетным и уважаемым командиром. — Шторм решил на нас отыграться, — предположил он.

— У нас один выход — спрятаться в бухте острова, — ответил Николай Баранов, продолжавший стоять вахтенным офицером, — иначе мы не высадим на берег спецгруппу.

— Да, но в бухту Двойная еще нужно суметь зайти! — съязвил на замечание вахтенного офицера штурман. Он по праву считал себя главной фигурой на корабле в море после командира. На берегу — другое дело, терпеливо сносил шутки и смешки кают-компанских остряков.

— Не мне, штурман, рассказывать известный всепогодный способ захода в бухту. Ты проинструктируй вахтенного офицера и рулевого, — неожиданно встрял в разговор Куринов.

Старший лейтенант нахохлился, как наседка на шесте, но команду командира исполнил.

— Определяю скорость и направление суммарного дрейфа от ветра и течения. Вахтенный офицер наносит голосовые данные на маневренный планшет и определяет элементы движения цели. Я проверяю нанесенные данные на планшете с помощью пеленгатора и решаю задачу сближения в узком проходе в бухту, — инструктировал штурман, то и дело поправляя сползающие с костистого прямого носа очки.

Куринов, глядя на дисциплинированного подчиненного, подбадривающе улыбнулся. Ему нравился этот неуклюжий, но дотошный и грамотный офицер. Хотя он понимал, не протянет штурман долго корабельную службу. Призвание его в институте, за кафедрой. Здесь нужны отчаянные, такие, как Баранов.

— Рулевого прошу штурвалом не рыскать, держать курс твердо на точку сближения с островом, — изменил интонацию командир. Еще строже добавил: — Всем понятна задача?

— Так точно, но в таком тумане я не наблюдаю ориентиров ни на земле, ни в море, — заволновался командир отделения сигнальщиков Андрей Смирнов. Остров находился рядом, потому его коричневые очертания отчетливо наблюдались на экране радара.

— Приготовиться к маневру на вход в бухту, — не обращая внимания на предостережение сигнальщика, скомандовал командир.

По боевому расписанию сигнальщики находились в ходовой рубке, подчиняясь вахтенному офицеру и штурману, потому вход в самое главное место на корабле для них всегда свободен.

Прежде нужно подстраховаться с визуальными ориентирами, и Куринов одобрил сметливость сигнальщика. Предполагаемых и отмеченных на карте входных буёв фарватера не наблюдалось. Их отсутствие осложняло задачу входа в узкое горло островной бухты. Командир понимал опасность нарваться на камни, но другого пути высадить десант просто не существовало. Спуск шлюпки в штормовое море неминуемо привел бы к ее гибели. Куринов продолжал надеяться на существование буев-ориентиров, возможно, их скрывал плотный курильский туман. На корабельных часах стрелки показывали три часа, но ночной темноты не было. Звезды служили природной подсветкой и ясными огнями предупреждали о скором окончании шторма.

— Смотрите, толщина слоя тумана уменьшается с приближением к входу в бухту! — прокричал сигнальщик.

— Ну и что? — не понял приметы вахтенный офицер.

— Значит, с марса фок-мачты могут быть видны входные створы, а по ним точно определим курс корабля, — объяснил штурман.

— Давай с рацией залазь на марс-площадку, рационализатор, — поддержал штурмана командир, обращаясь к сигнальщику.

Вахтенная смена отлично понимала опасность задачи. Взобраться туда и в обычную погоду непросто, а здесь шторм и ночь. Потому все с опаской посмотрели в сторону молодого вахтенного сигнальщика. Но тот не успел испугаться, как командир отделения вместо него нырнул за дверь светлого и теплого помещения. Удерживаясь за холодную и скользкую мачту, Андрей с трудом поднялся по крохотным стальным скобам-лесенкам на железную решетку у самой высокой точки корабля, называемой марсом. Сверху казалось, корабль вот-вот бросит на прибрежные камни. Сквозь кромешную полосу дождя, в сумерках рассвета Андрей видел огромную гору, поднимающуюся перед кораблем. Это и был остров Матуа. Ему показалось, что он, как огромное животное, открывает пасть и неминуемо проглотит их. Корабль шел прямо на белые клыки страшного животного, именуемого прибоем, скрывающим под белой пеной смертельно-острые камни.