Оливия вздохнула. Она знала, что князь нашел ее привлекательной. В прошлом за ней ухаживали многие мужчины, так что у нее был достаточный опыт, чтобы распознать признаки. Она попыталась как можно вежливее разубедить князя, но она не могла просто дать ему отпор. Он все же был князем! Если между их двумя народами возникнет напряженность, ей не хотелось, чтобы она была тому причиной.

— Вы пойдете? — спросил сэр Гарри.

Оливия состроила гримасу. Князь, по всей вероятности, не знакомый с английской традицией, по которой джентльмены делают визиты дамам (а не наоборот), попросил нанести ему визит. И не просто попросил, а назначил время — через два дня в три часа пополудни. Так что Оливия пришла к выводу, что князь весьма вольно трактует слово «просьба».

— Я не знаю, как отказаться, — призналась она.

Он снова взглянул на приглашение и покачал головой:

— Не можете.

Она застонала.

— Многим женщинам польстило бы такое приглашение.

— Да, вероятно. То есть я хочу сказать, конечно, польстило бы. Он все же князь. — Она постаралась придать своему голосу хотя бы немного возбуждения, но поняла, что ей это не удалось.

— Но вы все еще не хотите идти?

— Это мучение, вот что это такое. Вас когда-нибудь представляли ко двору? Нет? Поверьте мне, это ужасно.

Он рассмеялся, но она выглядела слишком расстроенной, чтобы обратить на это внимание.

— Платье обязательно должно быть с фижмами на обруче из китового уса, хотя никто уже многие годы не носит такого. Ваш реверанс должен быть определенной глубины, и Боже вас упаси улыбнуться в неподходящий момент.

— Мне почему-то кажется, что князь Алексей не ждет от вас фижм.

— Да, знаю, но все равно… все будет формально до абсурда, а я ничего не знаю о принятом в России протоколе. А это означает, что моя мать настоит на том, чтобы кто-нибудь меня всему этому обучил, хотя где она найдет учителя за такой короткий срок, мне непонятно. И мне придется два дня изучать, насколько глубоким должен быть реверанс и какие темы можно обсуждать, чтобы не показаться невежливой, и… о!

Она остановилась на этом «о», поскольку, честно говоря, весь этот разговор уже вызвал у нее головную боль. Это все нервы, подумала она. Она не любила, когда ей приходилось нервничать.

Сэр Гарри между тем сидел спокойно, с непроницаемым выражением лица.

— Разве вы не собираетесь сказать мне, что на самом деле все будет не так ужасно?

Он покачал головой:

— Это будет чудовищно.

У нее поникли плечи. Если ее мать увидит, что она сутулится, да еще в присутствии джентльмена, с ней случится припадок. Неужели он не мог солгать и уверить ее, что она прекрасно проведет время? Если бы он солгал, она все еще сидела бы с прямой спиной.

И если ей лучше оттого, что она может свалить вину на кого-то другого, так тому и быть.

— У вас по крайней мере есть несколько дней, перед тем как вы поедете.

— Всего два, — мрачно изрекла она. — И возможно, я увижу его сегодня вечером.

— Сегодня вечером?

— На балу у Моттрамов. Вы тоже будете там? Нет, конечно же, не будете.

— Простите?

Она почувствовала, что краснеет. Как она могла такое сказать?

— Извините. Я просто имела в виду, что вы не бываете в свете. Не то чтобы не могли, а просто не любите.

Он молча смотрел на нее так долго, что она была вынуждена продолжать:

— Я наблюдала за вами пять дней, если помните.

— К сожалению, я не могу этого забыть. — Он, видимо, сжалился над ней и больше не стал ничего говорить, а вместо этого добавил: — На самом деле я собирался на бал к Моттрамам.

Она улыбнулась, удивившись, что в груди у нее что-то затрепетало.

— Значит, мы там с вами увидимся.

— Я ни за что на свете не пропущу такой возможности.

В действительности Гарри не планировал присутствовать на этом балу. Он даже не был уверен, что ему прислали приглашение, но он может присоединиться к Себастьяну, который наверняка его получил. Правда, это означало, что ему придется выдержать допрос Себастьяна — почему он вдруг решил выйти в свет и что этому причиной. Но у Гарри был немалый опыт в увиливании от вопросов Себастьяна, а на балу будет столько народу, что он сможет сразу же «потерять» кузена.

Разглядывая толпу, Гарри оставался стоять у стены зала. Определить, сколько всего присутствовало на балу, было сложно. Триста человек? Четыреста? Будет легко передать записку или вести тайный разговор и остаться незамеченным.

Гарри мысленно встряхнулся. Черт возьми, он уже начинает думать как заправский шпион. А это совершенно излишне. Ему поручили лишь приглядывать за леди Оливией и князем — вдвоем или по отдельности. От него не требовалось, чтобы он предпринимал попытку что-то предотвратить или остановить. Он вообще ничего не должен был делать.

Наблюдать и сообщать. И все.

Он не видел ни Оливии, ни кого-либо похожего на высокопоставленную особу. Поэтому он взял бокал пунша и, попивая его маленькими глотками, забавлялся тем, что наблюдал, как двигается по залу Себастьян, очаровывая всех на ходу.

У его кузена был талант человеческого общения, которым Гарри, увы, не обладал.

После получасового ожидания он увидел какую-то суету у восточного входа и решил переместиться туда. Оказавшись близко к дверям, он наклонился к стоявшему рядом джентльмену и спросил:

— Вы не знаете, что здесь за переполох?

— Приехал какой-то русский князь, — пожал тот плечами. — Говорят, что он в Лондоне уже две недели.

— По-моему, он привлек внимание публики, — заметил Гарри.

Незнакомый Гарри джентльмен был, по-видимому, из тех, кто проводит много времени на подобных вечерах.

— Леди просто сходят по нему с ума, — презрительно фыркнул он.

Гарри снова обратил свое внимание на небольшую толпу у дверей. Время от времени среди движущихся людей он мельком видел человека, стоявшего в центре, но рассмотреть его как следует ему не удавалось.

Он лишь отметил, что у князя белокурые волосы и что он выше среднего роста.

Причины быть представленным князю у Гарри не было, как не было и человека, который вздумал бы это сделать, так что Гарри стал просто разглядывать князя по мере того, как тот продвигался в толпе.

Сразу бросалось в глаза его высокомерие. Ему были представлены по крайней мере десять молодых барышень, и в каждом случае он ограничился легким кивком, удостаивая их лишь коротким, но пристальным взглядом.

С джентльменами он здоровался так же свысока, обменявшись несколькими словами лишь с тремя из них.