Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Святой Дух! – воскликнула Мэй.
– Что-то мало в его звуках святости, – заявила миссис Уайт.
– Что нам делать? – шепнула мне одна новообращенная. Я обняла ее одной рукой. Она была очень мягкой.
– Я пойду посмотрю, – успокоила я остальных.
– Это Бог, не смотри! – увещевала, спрятавшись за полог, Мэй.
Это был не Бог, а пятеро сердитых мужчин из пансиона по соседству. Они пришли с фонарями и какими-то листками бумаги, которыми стали размахивать у меня под носом.
– Вы тут главная?
– Да, можно сказать и так. Я возглавляю молитвенное собрание, входите.
Они последовали за мной в шатер.
– Плевать нам на ваши молитвенные собрания… – начал один.
– Господь вас покарает, – сообщила миссис Ротуэлл, которая только что проснулась.
– Мы – нормальные люди, и хотим нормально выспаться, – продолжал он, свирепо глядя на нас. – Мы сюда в отпуск приехали и не хотим, чтобы какие-то святоши тут стучали и вопили. Вы так орете, что мертвого разбудите.
– В последний день мертвые пойдут по земле, и вы будете с козлищами, – презрительно бросила Мэй.
– Послушайте! – Вперед вышел второй мужчина, тыча в нас своей бумажкой. – Тут сказано… вот тут, в правилах дома отдыха… никакого шума после одиннадцати. А вы находитесь на территории, принадлежащей дому отдыха.
– Присоединяйтесь к нам, – предложила я.
– Послушайте, мы год напролет ишачим на чертовой Британской фабрике канатов в чертовом Уэйкфилде и приезжаем сюда ради тишины и покоя, поэтому сворачивайтесь или проваливайте.
На мгновение повисла тишина, а потом:
– Ладно, ребята, пошли, мать их, спать.
– Надо же, – выдохнула миссис Уайт.
– Без толку спорить, – сказала я. – Завтра будет новый день, давайте собираться.
Итак, благочестивые прекратили звуки радости и ушли, оставив меня и новообращенную девушку по имени Кэти гасить свет.
Когда я вернулась в пансион, мама, опершись на гору подушек, читала новую книгу, которую прислал ей пастор Спрэтт. Называлась она «Где страшится ступать белый человек».
– Знаешь, – сказала она, – они кормили белых мышей той же едой, что едят индейцы, и все они сдохли.
– И?
– И это доказывает, что Господь заботится о христианских странах.
– Не думаю, что мыши выжили бы на тушеном мясе с картошкой.
– Пфуй! Хвала Господу за его доброту, а сейчас я буду спать. – Она погасила настольную лампу и захрапела.
А вот мне было о чем подумать.
На следующий день нам предстояло собраться у водокачки, чтобы раздавать листовки перед вечерней службой. Мэй красовалась в рекламном «бутерброде», который гласил: «ВЗЫЩИ ГОСПОДА, ПОКА ЕГО МОЖНО СЫСКАТЬ».
– Рекламный щит – моя идея! – с гордостью повторяла она всем и каждому. – Поэтому мне его и носить.
По части листовок мы неплохо продвинулись: у нас было три обращения прямо на улице, и несколько человек пообещали вернуться вечером.
– До вечера все свободны, – объявил пастор.
– Как насчет зоопарка? – с надеждой спросила Мэй. – Хочу на мартышек посмотреть.
– Она пойдет со мной на башню, – чопорно объявила мама, – там выставка фотографий великих кинозвезд.
– Пойду прогуляюсь по набережной, – сказала я им обеим и ушла.
Кэти сидела в шезлонге, и Кэти смотрела на солнце.
Кэти ела мороженое, и было ясно, что с ней будет весело.
– Привет. – Я села рядом. – Ты здесь в отпуске?
– Нет, я живу поблизости. Сюда приехала на трамвае, но, возможно, вернусь и вечером тоже.
– У вас своя церковь есть?
– Нет. Мы живем в Освальдтвистле, в церковь нам надо ехать на автобусе.
– Значит, будем видеться.
Ее взгляд задержался на мне на секунду, и я решила, что будет лучше вернуться в шатер…
Это была славная неделя. Многие души, которые обрели Господа, жили рядом с нашей главной церковью, а те, что приехали издалека, получили рекомендательные письма в ближайшие дома собраний. В последний день нашей кампании мы устроили на пляже благодарственный молебен под открытым небом, что было бы идеальным завершением, если бы миссис Ротуэлл не ушла пообщаться с Духом. Она была старой и глухой и так увлеклась, что не заметила, как начался прилив.
– Все на месте? – Пастор пересчитал нас по головам, когда мы садились в автобус. – У кого знамя?
– У меня! – крикнула Мэй.
– Так все тут? – спросил Фред, наш наемный водитель.
– За исключением миссис Ротуэлл. – Элис указала на пустое место.
Мы огляделись по сторонам и только чудом успели заметить, что миссис Ротуэлл машет руками, погружаясь в волны.
– Она машет? – с тревогой поинтересовалась Мэй.
– Скорее тонет! – воскликнул Фред, срывая пиджак и галстук. – Не волнуйтесь, я уйму медалей в юности получил.
И он бросился за буйки. Пастор немедленно возглавил всеобщую молитву, а миссис Уайт запела гимн «Есть у нас якорь». Не успели мы дойти до третьего куплета, как появился Фред с миссис Ротуэлл через плечо.
– У нее исподнее видно, Фред, – пожурила моя мама, деликатно одергивая юбки женщины.
– Плевать на ее исподнее! Как насчет моих замшевых ботинок?
Синие замшевые ботинки совсем раскисли.
– Она еще с нами? – нетерпеливо прервал пастор.
– О да, о да! – взвыла миссис Ротуэлл откуда-то из-за поясницы Фреда. – Я думала, на сей раз я пребуду во славе.
– Но вы же подавали сигналы о помощи!
– Нет, я махала на прощание.
– Я же сказала, что она машет.
– Дайте ей кто-нибудь полотенце, – приказал пастор. – И пусть этот бедняга отвезет нас домой.
Фред забрался в автобус, хлюпая ботинками и бормоча что-то про компенсацию и про то, какого черта он вообще трудился. Автобус выпустил облако выхлопных газов, и мы отъехали.
Праздник урожая наступил и прошел, а мама собрала рекордное количество консервов для Военного буфета, и еще уйма осталась, чтобы раздать бедным. Не всех запасы порадовали.
– Зачем мне четыре банки вишни в сиропе и чилима в рассоле? – ворчала слепая Нелли, пока мой папа нес ее продуктовую сумку. – В старые времена мы получали хлеб, и фрукты, и несколько вкусных картофелин в придачу. Новомодные штучки, вот что это такое.
Когда мама об этом услышала, то пришла в ярость и вычеркнула Нелли из своего молитвенного списка. Зато папа внес ее в свой, так что она ничего не потеряла. Потом, когда поднялся ветер и ночи сделались длиннее, мы обратились мыслями к Рождеству Христову: к тому, как лучше донести до паствы и язычников его смысл. Мы, как обычно, собирались принять участие в вертепном действе в городской ратуше и собраться под языческой елью, чтобы петь рождественские хоралы. Это подразумевало регулярные репетиции с Армией спасения, что всегда было проблемой: те, кто у нас играл на бубнах, вечно сбивались с ритма. В нынешнем году генерал Армии спасения предложил нам ограничиться только пением.