Хорошо.

– Слушай, я пошел, подлечу ее. Сращу перелом, подлатаю лицо, посмотрю, что с затылком, а ты утром поговоришь с ней. Расскажешь, что к чему.

Он посмотрел на Дэйна – тот, глядя в стакан, удрученно кивнул.

– Все будет нормально. Она… поймет. – В глупую, все-таки, они попали ситуацию из-за Дрейка. Неприятную. – Свозишь ее к кому-нибудь, кого она помнит – покажешь издалека, убедишь, что все в порядке. И все. Все на этом закончится.

Эльконто посмотрел на доктора мутными усталыми глазами. Еще раз кивнул, допил остатки виски, положил голову на мягкую спинку и закрыл глаза; Лагерфельд понял – уснет здесь.

Утро выдалось тусклым.

Серая пелена из облаков надежно скрыла солнце, знакомый двор и сад выглядели неприветливо и блекло, улица из-за унылой погоды казалась застывшей во времени, погруженной в раздумья. Как и Эльконто, который стоял у окна спальни, куда почти никогда не заходил – крохотной спальни на третьем этаже, где до сих пор, после ночных, продлившихся почти до самого утра бдений, доктора, спала «пациентка».

Уставший, проработавший почти до рассвета Лагерфельд, дремал в гостевой спальне этажом ниже.

Как легко накануне было бы соединить ее слова воедино, в целостную картину, если бы он хотя бы на секунду предположил, что кто-то способен выйти с «Войны». Насколько другим вышел бы диалог. И ни разбитой челюсти, ни сломанной руки.

Если.

Эльконто раз за разом прокручивал в голове детали предстоящей беседы – да, объяснение будет тяжелым и, скорее всего, излишне эмоциональным. Главное, успеть успокоить девушку до проявления новых всплесков агрессии, чтобы на этот раз уладить дело миром – если не полным, то, хотя бы, относительным.

Ани. Ани-Ра… Какое странное двойное имя.

Дэйн повернулся и посмотрел на спящую гостью, оставшуюся по воле доктора в трусиках и мятой блузке, но теперь хотя бы накрытую одеялом. Локоть перемотан бинтами, на щеке синеватой тенью лежал след от удара – наверное, Лагерфельду не хватило времени убрать его окончательно – занимался сращиванием костей. Эльконто в который раз задался вопросом, стоит ли спрашивать ее о том, кто дал на него наводку? Стоит? Или же уже оставить лишние детали за бортом, если через портал больше никому не пройти? Зачем лишние распри?

Устав бесцельно стоять у окна, снайпер тяжело опустился на стул, положил локоть на стоящий рядом стол, и устроил щеку на собственном кулаке. Прикрыл глаза.

Давай уже… просыпайся. Поговорить бы, да забыть обо всем.

Не обращая внимания на мысленные посылы, на кровати мирно посапывала накаченная успокоительным Ани.

Простыни зашуршали тогда, когда он уже успел задремать. Сначала раздался длинный тревожный выдох, затем полустон-полувздох, выдернувший Эльконто из забытья. Когда он открыл глаза, Ани сидела на кровати, опершись спиной на подушку, и смотрела на перебинтованную руку – в глазах читалось непонимание, удивление и страх.

– Что случилось?

Ее голос прозвучал хрипло и слабо. Как-то беспомощно.

– Не помнишь?

Она взглянула на него и застыла – так застывает птица, глядя на инопланетную крылатую машину – полная несовместимость видов. Выражение на лице стало растерянным.

– Где я?

Эльконто убрал локоть со стола, потер лоб и тяжело выдохнул.

– Нам надо поговорить – чем быстрее, тем лучше.

– О чем?

– О вчерашнем.

Девушка на кровати задумалась. Опустила лицо, долго молчала, хмурилась, пытаясь что-то вспомнить. Потом поморщилась и приложила пальцы к виску, ее губы задрожали, а между бровями залегла морщинка. Затем просительно и жалобно взглянула на него – на дне серо-зеленых глаз плескался ужас.

Эльконто напрягся. Меньше всего ему сейчас нужны слезы или истерики. Просто поговорить, просто объяснить, отправить домой и зажить спокойно.

– Все нормально? Готова к диалогу? Голова не болит?

– Болит. Сильно…

Кольнула вновь проснувшаяся совесть. А ножи – это игрушка? О них он должен забыть?

– Потерпи. Пройдет.

Он уже приготовился выдать первую заготовленную утром фразу: «Вчера мы недопоняли друг друга, но ночью, когда мы обнаружили на твоей ноге штрих-код, почти сразу же во всем разобрались…», когда услышал два следующих друг за другом вопроса, от которых замер, практически заиндевел изнутри и целую минуту, пока шло осознание случившегося, не мог ни выдохнуть, ни пошевелиться.

И первый звучал: «Где я?».

А второй и того хуже – от него Эльконто покрылся мурашками (Создатель, только не это…) – второй вопрос звучал: «Кто я?»

* * *

– Я что с ней должен теперь делать?

– Сам стукнул!

Эльконто кружил по комнате, словно цепной пес, а хмурый невыспавшийся доктор сидел на кровати; на его правой щеке виднелась красная полоса – след от подушки.

– Да, сам! И что? Вывалить теперь на нее всю правду? Давай, мол, вспомним? Ты – дура, которая четыре раза пыталась менять убить, а до этого ты прошла Войну, а до этого…

– Не надо так делать. У нее будет шок.

– Шок? А теперь, блин, шок у меня. Ты не мог вчера выяснить, что у нее потеря памяти?

– Не мог. Я восстанавливал физические ткани, а нейроны мозга слишком тонкая система, чтобы все углядеть. Где-то повредилось – так просто не увидишь.

Эльконто вдохнул и выдохнул четыре раза подряд. Затем пятый. Его выпученные глаза смотрели в одну точку.

– Она ничего не помнит… Ни меня, ни себя, ни того, где живет, наверное… Не могу же я так просто отвезти ее по адресу, указанному в досье и оставить.

– Не можешь. Так только последняя сволочь поступила бы…

– Заткнись!

Стивен отвел руки назад и оперся на ладони. Взглянул на кружащего по спальне коллегу исподлобья.

– Слушай, чего ты паришься? Наври ей пока чего-нибудь. Что угодно. Подержи у себя – она вспомнит через какое-то время, тогда и поговорите.

– Да сколько я ее здесь держать буду? И какую лапшу на уши вешать?

– Ну, придумай…

– Мне это надо? Халк… Мне срочно нужен Халк! Пусть он вернет ей все на место, пусть восстановит память… – Эльконто застыл на месте, как вкопанный. – А ты не можешь? Вернуть ей все?

– Не могу. Могу попробовать восстановить нейроны, но не гарантирую, что сращу их правильно. После моих манипуляций она может вообще никогда ничего не вспомнить.

– Тьфу, на тебя бл:%ь! Доктор, то же мне…

– Но-но! Сам был горазд кулаками махать!

Дэйн принялся вновь кружить по комнате с несчастным выражением лица – он даже не думал препираться.