– Да, пойми ты, что это не выход! – чуть не закричал на нее Эскин. – В конце концов, с ним можно просто расстаться и выгнать его из квартиры!

– Да, куда он пойдет, у него же нет жилья! – совсем неожиданно Соня наполнилась жалостью к Глебу.

– Можно я посмотрю, как он там? – спросила она у Эскина.

– А чего смотреть-то, сидит он, как и сидел на унитазе, – тихо засмеялся Эскин.

– А тебе, значит, охота над ним поиздеваться?! – насупилась Соня.

– Ну, знаешь, – рассердился Эскин, – это не я даю ему каждое утро и вечер лошадиную дозу слабительного!

– Ты меня не любишь! – заплакала Соня.

– Опять – двадцать пять! – огорчился Эскин. – Я уже не знаю, как тебе угодить?!

– Поцелуй меня! – потребовала Соня и Эскин поцеловал ее, а вскоре они уже совокуплялись, не думая ни о каком Глебе. Ее упругий круглый живот уже как мячик подпрыгивал от их страстных соприкосновений. «Боже, скоро я стану отцом», – думал радостный Эскин.

Потом они лежали умиротворенные, переплетя между собой чувствительные пальцы и вслушиваясь в ночную тишину, лишь иногда нарушаемую громким кряхтением Глеба и шумом смываемой воды.

– Слушай, ну, неужели нет другого средства? – тихо спросил Эскин.

– Ну, подскажи, если ты такой умный! – вздохнула Соня.

Она уже пожалела, что рассказала Эскину о своих уловках. «Уж лучше бы он не знал и жил себе спокойно, – думала она, – ах, поскорей бы приезжал его отец, какой же это мужественный и страстный мужчина!»

А Эскин в эту минуту обдумывал новый способ более гуманного избавления от Глеба.

Ведь избавиться это не значит убить, или, к примеру, довести до скелетообразного состояния. В этот момент Глеб очень громко закряхтел.

– Скотина! Он даже дверь в туалете не закрывает! – пожаловалась Эскину Соня.

– Но он же там пишет свои картины! И если он закроет дверь, то он там совсем задохнется! – возразил Эскин.

– Давай его сдадим в какой-нибудь приют для бездомных, – неожиданно предложила Соня.

– Даже и не знаю, – вздохнул Эскин.

– Тебе, что, хочется до конца жизни пользоваться вместо туалета ванной?! – возмутилась Соня. – А когда ребенок появится, что мы тогда будем делать?!

Вследствие долгого и упорного сидения Глеба в туалете, Соня с Эскиным уже давно были вынуждены использовать ванную вместо унитаза. Это было очень неудобно, к тому же они не могли употребить туалетную бумагу, так как боялись, что сливная труба под раковиной засорится.

– Наверное, ты права, – вздохнул еще раз Эскин.

– Надо дать объявление в газету, – предложила Соня, – «бездомный художник ищет приют!»

– Не проще ли заглянуть в телефонный справочник? – улыбнулся Эскин.

– Ты просто умница! – обрадовалась Соня. – Завтра же этим и займусь!

– А может его сдать в психушку?! – задумался Эскин.

– Это было бы вообще бесподобно, – восхищенно поглядела на Эскина Соня.

С удивлением для себя, они почувствовали, что их общая цель в понимании друг друга, связывает их еще крепче, чем прежде, когда они кроме секса и взаимной привязанности не могли ничего предложить друг другу.

– Конечно, наверняка придется раскошелиться какому-нибудь главному врачу! – задумался Эскин, обняв мурлыкающую Соню.

– Цель оправдывает средства, мой котик, – промурлыкала она ему на ушко.

Эскин в мгновение ока овладел ей тут же, на боку. На следующее утро они объездили с Соней несколько психиатрических заведений, больше всего им приглянулась больница №6, где главврач со странной фамилией Зэбка пообещал им за тысячу евро обеспечить Глебу спокойную старость.

Особенно им понравилось то, что Зэбка был приблизительно одного возраста с Глебом Собакиным, а еще их Зэбка обрадовал тем, что доходчиво объяснил, что если Глеба положат в его больницу, то он выдаст Соне справку, по которой она спокойно разведется с ним в ЗАГСе в его отсутствие.

Они уже заплатили Зэбке тысячу евро и отправились домой ждать его приезда со спецмашиной и санитарами, но дома их ждало маленькое разочарование: Глеб сбежал, оставив им на прощание записку, обращенную к Соне.

«Дорогая Соня. Если бы ты в школе хорошо изучала физику, то ты бы тогда знала, что ночью из-за отсутствия света слышимость увеличивается в несколько раз!

Я подслушал ваш разговор с Эскиным о том, как вы решили сдать меня в психушку, и поэтому решил сбежать!

Я решил, что лучше всю жизнь буду сидеть в каком-нибудь привокзальном туалете, на которые, уверен, смогу и прожить, и прокормиться. Я понял, что стал вам в тягость, жалко только, что вы сами мне об этом не сказали!

Ведь я мог бы уйти от вас и по доброй воле, а так мне приходится удирать от вас как беглому заключенному! Но я не в обиде! Прощайте!»

– О, Господи, какая же я дрянь! – заплакала Соня.

– Ну, так уж и дрянь, – попытался успокоить ее Эскин.

– Не утешай меня, я лучше тебя знаю, что я дрянь!

Через час к ним приехал Зэбка с двумя санитарами и прочитав записку Глеба вернул им тысячу евро без всякого сожаления. Эскин с Соней красные от стыда провожали Зэбку весьма одурманенным взглядом. Им показалось, что Зэбка осудил их, прочитав записку Глеба, и даже то, что он не взял себе хотя бы сто евро за беспокойство, Красноречиво говорило о его презрении.

– А ведь он сам хотел взять у нас деньги, – удивлялась потом Соня. Эскин тоскливо молчал, он лучше ее осознавал глубину их падения. Впрочем, чего только не сделаешь для любимой женщины и по ее подсказке.

Дядя Абрам никак не мог успокоиться. Сара целую неделю укоряла его за то, что он не желает ехать к сыну, который не учится и живет в непонятно каком Соддоме!

Слово Содом она произносила по слогам, отчего в ее устах оно звучало как Сад-дом! – Дом-сад!

Это странное произношение и превращение гнусного слова в красивое сочетание двух обаятельных слов производило в дяде Абраме удивительный эффект восприятия.

Как будто сама Соня выглядывала из уст его жены, с нетерпением ожидая от него снова безумных ласк.

Всю дорогу он опять пил, хотя водка его не только не успокаивала, но даже и не брала. Он был трезв, а вместе с этим и хмур.

Больше всего он боялся поглядеть в глаза Леве. Уже сам взгляд в него требовал какого-то объяснения, а объясняться с сыном о том, почему он вдруг соблазнился Соней, было для него мучительной пыткой.

С него достаточно было и того письма, большую часть которого он писал под диктовку искушенной во многих вещах Сони.

Еще он боялся встречи с Соней, потому что знал, что стоит ей только поманить его хотя бы одним пальчиком, как он пойдет за ней, хоть на край света, куда угодно, в любую огонь и воду!