Однако вскоре та Ульяна, настоящая, что томилась в застенках Подземелий, начала явно уставать.

– Я тебя теряю, Киря, – пожаловалась вдруг девушка своему суженому. – Опять путаюсь, как в бреду. – Последние слова узница прошептала с мучительной натугой, хотя скрывала это от Кирилла, вернее, пыталась скрыть.

Влюбленные маги к тому времени летели уже на уровне редких просвечивающихся белесых облаков. В воздухе царила прохлада и сырость. Влага быстро впитывалась в пепельное тело девичьего изваяния. Искусственная Ульяна распухла, посерела, потеряла былую живость. Кожа ее покрылась многочисленными мелкими оспинами, стала похожа на одну из песочных фигурок, какие, играясь, любят лепить детишки младшего возраста. Неожиданно волшебная скульптура быстро, но с чувством чмокнула Кирилла в щечку и, беззаботно расхохотавшись напоследок, рассыпалась в мелкую пыль.

– Пока, Киря!

Свежий ветерок тут как тут: налетел, в два счета разметал черное облачко, разорвал его на кучу мелких обрывков, а вскоре и вовсе развеял легкий прах во все стороны.

От неожиданности Носитель даже потерял равновесие, чуть не грохнулся вниз. Там, под ногами, до самого горизонта, куда ни глянь, алчно темнела болотная трясина. Кирилл спохватился, быстро выровнял полет. Конечно, обладание высотой и сейчас дарило приятные, незабываемые впечатления. Но с уходом Ули ощущение большого счастья сразу куда-то пропало, словно испарилось. Парень тяжело вздохнул: когда он еще теперь увидит свою любимую, пусть даже в таком виде, как сегодня, неизвестно. Летающий маг осторожной потер ладошкой щеку, то место, куда перед исчезновением его поцеловала невеста. Оно горело приятным, успокаивающим теплом, от которого на душе становилось легче. В мыслях тотчас замаячила хоть и слабая, но все-таки перспектива: «А ведь правильно сказала Уля. Всё у нас еще будет!» Кирилл улыбнулся и уже полностью взял себя в руки. Как никак, а ему еще предстоял многочасовой беспосадочный перелет. Раскисать действительно не время…

* * *

Стоило Кириллу и пепельной Ульяне улететь на приличное расстояние от места побоища с дьявоглотами, скрыться из поля зрения, затеряться где-то в просторах чистого, ясного неба, как поверхность Провала – того самого, откуда давеча выскочил Носитель, неожиданно вспучилась и начала быстро расти. Над пленкой Иномирья тотчас образовалась густая пузырящаяся шапка темной пены. Она всё расширялась и расширялась, неутомимо расплывалась во все стороны от Пропасти. И вскоре нескончаемый поток мутной гадости покрыл собой уже всю площадку. Затем ему, по всей видимости, стало тесно и на каменистом плато. Пузырящаяся масса с нагловатой бесцеремонностью сползла в болотную жижу, напоминая собой корку черной плесени, и начала проворно распространяться по поверхности трясины вдаль от берега. Пена всё прибывала и прибывала. Вот прорва! Поистине глубины Глубин – неиссякаемый источник разного магического дерьма.

Но, оказывается, Владычица Подземелий вовсе не вынашивала в данном случае планов тотальной экспансии, и ее внутренние трубопроводы отнюдь не постигла случайная авария, приведшая к внеплановому выбросу Подложки. Нет. Все действия строптивой Хозяюшки Дна подчинялись строго определенному плану. Как только шипящее покрывало пены заняло всю территорию, на которой Кирилл развеял останки кремированного Сухаря, движение темной массы прекратилось. Можно сделать вывод, что в текущей ситуации пузырящейся гадости отводилась роль активного пылесборника – собирателя частиц незабвенного «сохатого». И она справилась со своей задачей отменно – на «отлично». Ни одна пылинка от сгоревшего скелета не пропала.

После полного охвата заданной площади темная пена, хлюпая зеленоватой слизью, двинулась обратно – в Провал, волоча с собой богатую добычу. Она всасывала в Пропасть всё подряд, не разбираясь, вместе с болотной жижей – отсортировать «зерна от плевел» можно и потом. И даже не всасывала, а буквально вбирала, т. е. присоединяла к себе стороннюю материю, присовокупляла любое вещество, которое могло нести в себе след Сухаря. К счастью для Изнанки, времени с момента кремации прошло совсем немного. Поэтому пепел искомого индивида еще не успел проникнуть на самое дно болотных омутов, а осел по преимуществу на поверхности.

Не прошло и нескольких минут, как вся поверхность каменистого плато блестела невыразимой чистотой. Пропасть вобрала в себя всё, включая останки поверженных дьявоглотов. Не исключено, что решила оказать своим гвардейцам посмертные воинские почести.

Даже сильный затяжной ливень не смог бы, наверное, вымыть с такой тщательностью шершавую скальную породу. Оказывается, госпожа Подложка способна не только гадить, но и прибираться, точно рачительная хозяюшка, подметать за собой ненужный мусор, с успехом утилизировать отходы собственного производства.

Однако природа, судя по всему, не очень-то радовалась подобной генеральной стирке. Бедные базальтовые глыбы кое-где еще дымились от столь жесткой чистки, вероятно не выдержали стараний Иномирья. На всем протяжении надраенной до блеска площадки каким-то шестым чувством ощущалось недавнее присутствие концентрированной смерти. Даже редкие стайки комаров и мошкары не рисковали подлетать к этому месту близко, трусливо пищали еще на самых дальних подступах к гибельной границе и незамедлительно сворачивали в сторону.

Вскоре бурление в шахте Провала прекратилось, и из его жерла, словно пробка из-под шампанского, с легким хлопком выскочил бодренький Сухарь. Свежеиспеченный воин Подложки весь блестел от налипшей на него слизи. Видать, никак не мог расстаться с болотным прошлым. Но в целом выглядел точь-в-точь как его предшественник – Сухарь номер один. Даже нелепые, раскидистые рога Владычица Глубин оставила своему выродку без малейших нарушений. И крылся за всем этим хитрый, тонкий расчет: Изнанка не хотела изменять ни на капельку то физическое тело, которое умудрилось пройти магическое Посвящение в Топке Клана Вулканического Пепла, чтобы ее способный слуга не утратил тех бесценных познаний и навыков, кои сумел выудить в колдовской Печи во время священного ритуала.

Сухарь энергично повертел головой туда-сюда, что-то крякнул, подпрыгнул несколько раз на одном месте на полусогнутых ногах, как жаба. Вероятно, испытывал собственные двигательные рефлексы. Затем, закатив глаза вверх, осторожно ощупал руками рога – на месте. Порядок. Что-то вновь крякнул, хрюкнул, опять подпрыгнул. А далее без всяких колебаний приступил к выполнению обычной работы: он – хищник; Носитель – дичь; догнать, найти и уничтожить – занятие знакомое, сердцу милое. Сухарь нагнулся, встал, точно собака, на четвереньки, шумно потянул ноздрями воздух, принюхался, взял след, подскочил, побежал вперед. Достигнув того места, где Ульяна с Кириллом взмыли ввысь, тихо взвыл от бессилия, заскулил, как подраненная сука на морозе. Здесь его ожидало разочарование. Рога, даже роскошные, – не крылья. На них не взлетишь…

Однако «сохатый» по натуре был задуман своей родительницей-мастерицей как ярый оптимист. Поэтому долго не расстраивался. Бывший скелет прекратил выть, вновь принялся старательно вбирать в себя воздух, принюхиваться, что-то выискивать. Он комично вытаращил большие глаза, начал пристально пялиться в небо: «Так-так, всё понятно…» Сухарь подошел вплотную к кромке болота, долго-долго смотрел в ту сторону, куда улетели беглецы. Направление определил правильно. Догадливый – бестия. Не иначе помогало пепельное Посвящение. Урод отчетливо чувствовал в воздухе следы родового волшебства, оставленные Ульяной, вылепленной из золы. Рогач еще немного постоял в нерешительности, всматриваясь в сизую даль. Затем радостно взвизгнул, восторгаясь каким-то своим догадкам, несколько раз подпрыгнул на одном месте, точно непоседа-мартышка из заезжего цирка – ух-ух; что-то с довольным видом хрюкнул, подбежал к Провалу и… смело прыгнул в самое жерло. Пленка Иномирья приветливо расступилась, приняла своего родственничка в родные пенаты.