— Я сама убью наместника, — произнесла тихо графиня.

Барон аккуратно взял её за подбородок и проникновенно заглянул в глаза, отчего сердце Халны замерло в сладостном томлении. За этот взгляд она и полюбила Сиурда.

— Ты? — переспросил он.

— Я всё продумала, Сиурд. Я отравлю наместника, подсыплю ему медленного зелья, он умрёт тихо, как от хвори, никто ничего не заподозрит. Король назначит тебя наместником, ведь больше некого. Так он будет уверен, что Колмадор останется в твоей железной руке, колмадорийцы не выйдут из повиновения, воспользовавшись слабостью принца. А энгорты, сейчас хозяйничающие на юге, не осмелятся пойти на север, потому что в этом случае войско на них поведёшь ты. Аджероны уже не покинут битву, как это случилось полгода назад при Тафакоре, где наместник потерпел поражение и позорно бежал. Энгорты сломили волю осаждённых, ворвались в город и устроили резню, а чудом уцелевших жителей пересажали на колья. Лишь малую часть захваченных продали в рабство.

Тувлер кивнул. Он был наслышан об этом.

А Хална продолжала:

— После того поражения весь Колмадор гудит, словно улей, все почти открыто проклинают наместника. Его смерть никого не огорчит. Ты станешь полновластным хозяином Колмадора при слабом молодом короле, чьи повеления можно пропускать мимо ушей, всё равно у него не хватит силы проучить непокорных. Ему бы там, в Аджере справиться с вельможами. У тебя появится не просто поместье, а королевство. Понимаешь, Сиурд? Ты будешь некоронованным королём. Ты возьмёшь меня в жены, а наш ребёнок станет законнорожденным.

— Я и не думал, что ты заглядываешь так далеко! — удивлённо произнёс барон.

— Ты не хочешь, чтобы я стала твоей женой? — спросила графиня, отстранившись от Сиурда, подозрительно глядя.

Тувлер озадаченно крякнул:

— Вообще-то я не об этом. Я говорил о твоих способностях в интригах.

— Значит, ты возьмёшь меня в жёны? — настороженно поинтересовалась Хална.

— Да, ты будешь моей женой, хочешь ты этого или нет, — уверенно ответил Сиурд.

Графиня улыбнулась и вновь приникла к груди любимого мужчины. Через недолгое время она опять посмотрела в глаза барону и сказала:

— Но и это ещё не всё, Сиурд.

Барон изобразил на лице вопрос.

— Мы знаем, царевич слаб и нерешителен, совсем не в отца, — сказала Хална. — После смерти короля в Аджере вполне может начаться междоусобица, как это было раньше, пока династия Атмунов постепенно не собрала воедино все аджеронские земли. Сиурд, ты можешь быть не просто наместником в чужой нам земле, ты можешь стать королём Аджера. У тебя есть на это законное право: твои далёкие предки были в кровном родстве с правящей ныне династией, это знают все, — произнесла в заключении графиня, отчётливо выделяя каждое слово.

В этом и заключался её план: с помощью любимого мужчины отомстить всему роду Атмунов. Если она не может уничтожить короля, то отыграется на его сыне, и защитит попранную честь своей разорённой семьи.

Барон молчал долго. Всё это время Хална с замиранием сердца следила за его маловыразительным лицом и тяжёлым взглядом серых глаз, в задумчивости смотревших в потолок.

Наконец, Сиурд произнёс:

— Я согласен.

Хална расслабилась и мысленно вознесла молитву богам, услышавшим её, давшим возможность отомстить.

Не знали влюблённые, что их взаимное чувство уже не является тайной для одной из служанок графини. Однажды отправленная дворецким по какому-то пустячному делу в дальние покои дворца, она видела, как из комнатки вышел барон Сиурд Тувлер. Опасаясь попадаться ему на глаза лишний раз, спряталась за колонной, слыша, как приближаются тяжёлые шаги, позвякивание шпор и кольчужных колец. Девушка стояла не дыша. Не то чтобы боялась Сиурда, но почему-то сердце бешено колотилось при мысли, что тот сейчас её увидит. Тувлер прошёл мимо. Звон шпор постепенно отдалялся и вскоре стих. Девушка перевела дух и уже собралась покинуть укрытие, как вдруг снова несильно скрипнула дверь и из комнатки вышла графиня. Служанка едва не вскрикнула от неожиданности. Графиня торопливо осмотрелась и поспешила прочь. Её лёгкие шаги давно затихли в дальней части полутёмного зала, а девушка всё стояла за колонной. Она всё поняла. Теперь ей стали понятны задумчивость госпожи, изменившийся вид, ставший цветущим, глаза с появившимся загадочным блеском.

Исподтишка понаблюдав несколько дней за госпожой, служанка убедилась в своей правоте. Стало страшно за госпожу: о тайне вот также случайно может узнать и наместник. Что будет тогда, девушка боялась даже представить. Всем был известен вспыльчивый и вздорный нрав мужа графини.

Но случилось то, чего девушка никак не ожидала. Неожиданно для себя она поняла, что наместник с некоторых пор проявляет к её персоне повышенное внимание. Это ввергло в совершенное смятение чувств. С одной стороны ей было лестно такое внимание самого наместника, имевшего, правда, славу большого любителя женских прелестей, да только не жены, а служанок, а с другой она боялась Минука, как человека непредсказуемого, коварного, трусливого и поэтому жестокого.

О том, чтобы отказать, не могло быть и речи. Осмелившиеся так поступить, давно изгнаны из дворца по самым пустяковым причинам. Их участь чаще всего была незавидной. Оставшись без средств и крова, мало кто сумел устроить заново жизнь. Чаще всего их видели в городских кварталах, где обитали нищие, больные, бродяги. А иные из бывших служанок, чтобы не умереть с голоду, вынужденно торговали телом.

На покровительство графини могли рассчитывать лишь самые приближённые, но к ним наместник проявлял показное равнодушие. Служанка к таковым не относилась. Оказаться на улице не хотелось. Оставалось одно…

Когда это случилось, девушка была настолько зажата, скованна, что Минук, в конце концов, взбесился.

— Провалиться тебе в Эрид! — воскликнул он, поднимаясь с кровати. — Ты что как рыба?! Холодна! Бесчувственна! Или тебе не льстит моё внимание?!

— Льстит, милорд, — пролепетала девушка, натягивая одеяло до глаз.

— Льстит, милорд! — передразнил Минук. — Что-то я не почувствовал этого. Да и глаза твои говорят совсем иное.

Служанка накрылась одеялом с головой. Но наместник рывком сорвал одеяло, оставив девушку полностью обнажённой.

— Какое белое тело, какая гладкая кожа, — процедил Минук, бесцеремонно рассматривая обнажённую, сжавшуюся в клубок. — А свернулась, словно змея, — добавил, недобро сверкнув глазами.

Почувствовав сгущающуюся беду, девушка взмолилась:

— Не губите, милорд! Я не холодна как рыба, клянусь богами!

Мстительное гнусное сердце наместника наполнилось удовлетворением, впитывая чужой страх, упиваясь всесилием.

— Прогоню тебя. Зачем ты нужна такая? Какой от тебя толк?

Из глаз девушки хлынули слёзы. Она проползла по кровати, сползла на пол, сунулась в ноги.