— Римар Жункей… — вновь раздался проникновенный шёпот.

От неожиданности и страха купец рухнул на колени.

— Откажись от всего, что ты делал ранее, забудь свою прежнюю жизнь, иди к людям, неси им Откровения.

— Почему я? — прохрипел Жункей, не узнав свой голос.

— Ты избран волей Предтечей, — торжественно вещал неведомый шёпот.

— Я плохо знаю священную книгу «Преданий», как я могу нести Откровения?

— Тебе не нужны пурáны[3]«Предания», говори своими словами, понятными простым людям, никогда не читавшим священной книги. Отныне, Римар Жункей, ты — Посвящённый.

Купец вдруг почувствовал, как свечение неожиданно увеличившись, коснулось его чела и обожгло несильно, затем вновь приняло прежние размеры.

Потом неведомый, звучащий из ниоткуда голос прошептал:

— Неси Откровения Предтечей людям. Ступай.

Римар не помнил, как дошёл обратно. Он увидел взволнованных его отсутствием телохранителей. Они уже успели обшарить ближайшие развалины и совсем отчаялись, потеряв человека, которого взялись охранять. Позор жёг им сердца.

Наёмники заметили возвращающегося нетвёрдой походкой купца и бросились навстречу.

— Господин, — вымолвил один из парней. — Вы пропали так неожиданно… Что случилось? Зачем вы уходили в Мёртвый город?

Жункей молча приблизился. Оба телохранителя даже в темноте увидели на лбу купца Печать Посвящённых — отметину в форме небольшого кольца, образованного лопнувшими капиллярами. Все знали, Печать Посвящённых, появившись на челе однажды, никогда не исчезает, её ни с чем нельзя спутать. С этого момента человек менялся до неузнаваемости. Его переставали интересовать земные блага, он становился почти одержим в служении Предтечам. К таким относились с почтением, благоговением, боясь их одержимости.

К Посвящённым прибивались всевозможные фанатики, бесноватые, нищие, зеваки, психически неуравновешенные последователи, мечтающие стать Посвящёнными. Некоторые были уверены, что таковыми уже стали, не хватает только Печати на челе. Кто-то пытался подобную отметину выжигать, изображать другими изощрёнными способами. Но их всегда выводили на чистую воду. Все знали, настоящая Печать Посвящённого может появиться только по воле самих Предтечей. Обманщиков жестоко избивали сами последователи, порой забивая насмерть.

А ставший Посвящённым, ходил по дорогам, не зная устали, питаясь тем, что подадут, одежды его изнашивались, обувь разваливалась, волосы и борода отрастали, спутываясь в колтуны. Никакие неудобства не беспокоили Посвящённого, он жил словно в другом мире.

— Господин стал Посвящённым… — ошеломлённо произнёс один из охранников.

Его товарищ подтвердил:

— Да, вон Печать на челе!

Телохранители замерли в растерянности не зная, что делать теперь, когда нанявший их стал другим по воле самих Предтечей.

Римар Жункей остановился перед парнями, посмотрел на них пристальным долгим взглядом. В его глазах, почти невидимых в ночи, ничего нельзя было прочесть, но голос, каким заговорил бывший купец, заставил телохранителей, не боявшихся никого и ничего, испытать невольную дрожь почтения.

Он сказал словами из священной книги:

Мы поклоняемся Предтечам,

Совершенным и Просветлённым,

Указавшим нам Путь к Истине.

Мы чтим священную книгу «Предание»,

Ведущую нас из тьмы к свету.

Мы принимаем Откровения,

Вдохновляющие и дающие нам силу.

Наёмники многозначительно переглянулись.

— Ну и что теперь? — спросил напарник товарища.

Тот в ответ пожал плечами.

Остаток ночи уже никто не спал. Телохранители молча наблюдали за Жункеем, сидящим в сторонке — отрешённым, хранящим торжественное молчание.

Когда начало светать, очертания развалин хоть и не перестали быть пугающими и продолжали хранить в предутренней тишине скорбное молчание, но уже не заставляли чутко реагировать на каждый шорох. Наёмники, сами пожелавшие провести ночь там, где по их словам никто не помешал бы им, теперь не выглядели столь же уверенными, как вечером.

Боязнь богов сильнó оказалось в них — бесхитростных, простых, грубых воинах, не обременённых интеллектом, привыкших рисковать жизнями, но спасовавших перед проявлением высшей воли, в реальное существование которой они не особо-то и верили.

Да, почитали богов, да, сражались за них и с иноверцами, и с еретиками. Да, отправили в мрачный Эрид многих и многих. Но так поступали все, это считалось нормой не только в Колмадоре, но и в других странах.

А теперь воля богов проявилась с человеком, ничем не походившим на того, кому предстояло стать Посвящённым. Теперь телохранители всерьёз задумались что, возможно, все эти обряды не такая уж и ерунда. Наверное, их нужно соблюдать неукоснительно, а не делать вид, что являешься истинным приверженцем Откровений.

Сидевший почти неподвижно Жункей поднялся с земли, посмотрел на телохранителей и произнёс:

— Идите за мной.

И пошёл, не оглядываясь.

А парни, переглянувшись, безропотно последовали за Посвящённым, готовые ко всему, по привычке внимательно вглядываясь в развалины.

Но ничто в мёртвом городе не угрожало им. Все трое прошли по узкой извивающейся улочке, по сторонам которой когда-то давно возвышались стены зданий.

Так они дошли до разрушенного храма.

Жункей остановился, развернулся к спутникам и торжественно произнёс:

— Сегодня ночью здесь на меня сошло Посвящение. Я не знаю, почему это произошло именно со мной почти на исходе жизни, когда старость уже начала подкрадываться, тревожа частыми недомоганиями. Но такова непостижимая для людей воля богов. Им угодно было сделать меня Посвящённым.

Жункей начал подниматься по камням, откуда ночью струилось странное свечение. Из него же, судя по всему, исходил таинственный шёпот. Любопытство и страсть к познанию оказались сильнее страха перед богами, почитать их до сегодняшней ночи Римар не очень-то и стремился. Но так поступали почти все. Он ничем не отличался от многих, пока не стал свидетелем чуда, проявившегося в воле богов.

В какой-то момент Римар почувствовал, что идти вдруг стало трудно, сам воздух будто уплотнился, затрудняя движение. У него закружилась голова и возникло чувство необъяснимого страха. Жункею стало не по себе и он решил спуститься. Сорвавшийся из-под ноги небольшой камень вначале прокатился по склону, а потом — о, чудо! — покатился вверх, уткнулся в более крупный камень и замер[4].