А ты не ребёнок. Ты даже не подросток. Ты старуха. Тебе замуж давно пора. Есть какая-нибудь вера для старух? Вот тебе такую надо.

Без всякого предупреждения Лиззи разразилась слезами и выбежала из комнаты. Из коридора послышались удаляющиеся рыдания.

Мерида решила, что это достаточный повод для взбучки.

– Ах ты сопливый мерзавец! – взревела она и бросилась на Харриса.

Отмутузить его как следует Мериду вообще-то не первый день подмывало. Ещё по возвращении на Рождество она заметила, что Харрис ведёт себя отвратительно, но в последнее время он стал просто невыносим. Ни он, ни Хэмиш ничего не сказали насчёт исчезновения Хьюберта, но ссорились теперь постоянно. Близнецы и втроём вздорили, но раньше все их ссоры быстро сходили на весёлое дурачество. Сейчас же братья грызлись до бесконечности. Хэмиш всё чаще звучал подавленно. А Харрис – надменно.

– Мерида, ты же принцесса, в конце-то концов!.. – раздался в глубине замка крик королевы, которая, как это часто случалось, невероятным образом учуяла, что Мерида занимается чем-то неподобающим принцессе.

Впрочем, её вмешательство не потребовалось. Может, Харрис и обнаглел до коварного лорда, но в конечном счёте оставался всего лишь младшим братом и, подобно всем младшим братьям, обладал сверхъестественной способностью уворачиваться и исчезать за горизонтом, как только его начинали драть за уши.

Когда беспорядки улеглись, Мерида вдруг заметила, что Хэмиш всё это время ютился у себя в кровати, обернув плечи одеялом и чиркая что-то на разлинованном куске пергамента.

– Он заслужил, – сказала Мерида Хэмишу.

– Угу, – согласился тот.

– Может, ты хочешь посмотреть тайные ходы?

Хэмиш пожал плечами.

– Там, наверно, темно.

Мерида испустила громкий вздох.

* * *

Темень и холода не отступали, ветер по-прежнему истерично бился в стены. Хэмиш с Харрисом ссорились не переставая. Лиззи постоянно плакала. Элинор и Фергус отказывались обсуждать Кинлохи, потому что ещё рано.

«Я всё испортила, – корила себя Мерида. – Изменила одно, посыпалось всё».

Но в какой-то момент погода вдруг успокоилась, как оно не раз бывало в их краях, пошли ясные деньки, и наступила весна. Ночью ещё держались холода, зато днём небо уже не нависало душной белизной, а сияло глубокое и ярко-голубое; деревья приобрели тёплый оттенок – значит, набухали почки; птицы неожиданно воспрянули духом и энергично давали о себе знать по утрам, а утро наступало всё раньше и раньше.

Чудесная погода пришла не одна. Она привела в Данброх трёх гостей, одного за другим.

Первым стал голубь, которого Элинор послала в Ардбаррах в январе. Крылатый почтальон вернулся в родную голубятню с письмом от Хьюберта на лапке, за что был награждён здоровой булкой с маслом и листами молодого латука. Эйлин сделала заварной крем с самыми ранними ягодками, какие только успели проклюнуться по весне, и всё семейство собралось в общей гостиной послушать письмо, уминая десерт с едва зрелой начинкой и лелея мечты о грядущих дарах природы.

– «Милостивый государь мой папенька, милостивая государыня моя маменька, любезная сестрица Мерида, дражайшие братья мои Хэмиш и Хьюберт, милая Лиззи», – начала королева, восседая на своём любимом стуле и невольно моргая в дыму общей гостиной.

– Да это не он пишет, – запротестовал Хэмиш.

– Так положено начинать письмо, – сообщила ему королева. – Посмотри, его почерк.

Она развернула листок и протянула Хэмишу с Харрисом, но те замахали руками – мол, читай дальше. По настоянию королевы, читать и писать умели все в этой семье (за исключением Лиззи, которая утверждала, что «буквы скачут с места на место», когда она не смотрит), но Элинор оставалась по этой части самой искусной. Она была родом из очень интеллигентной семьи и смолоду обучалась во Франции у лучших учителей. Писать она могла на полудюжине языков, а читала вслух так же быстро, как говорила, – за что и была избрана читать сейчас письмо. Она могла, к примеру, писать пасхальное послание к деревенским и одновременно вести беседу. Она единственная в семье умела играть во все эти игры в слова, которые хранились у них по шкафам. Фергус очень гордился её умениями и по вечерам, бывало, просил почитать ему вслух; правда, под чтение быстро засыпал.

–    «Дела у меня идут прекрасно, – продолжила Элинор. – Вы не поверите, какой я стал сильный и как хорошо владею длинным мечом».

– Просто стадо овец этот Ардбаррах, – фыркнул Харрис со своей мягкой подушки на полу. – Хьюберт всегда любил, чтоб ему говорили, что делать.

– Ну тихо, – шикнул на него Хэмиш.

– Сам тихо.

– Я первый сказал.

– А я второй.

Негодуя на мать за то, что не сподобится приструнить близнецов, Мерида взялась за дело сама.

– Да хватит вам цапаться, надоели уже!

– Мерида, тихо! – упрекнула её мать (по мнению Мериды, абсолютно несправедливо) и встряхнула страничку, готовясь читать дальше. – «Хэмишу бы здесь совсем не понравилось, а вот Харрис, думаю, преуспел бы. Большинство народу здесь куда глупее его, и он легко бы нашёл способ морочить им голову».

– Доволен? – прошипел Хэмиш.

– Сам-то доволен, нытик?

Восседавшая на рукоятке кресла Лиззи, не сводя глаз с королевы и ничуть не меняя изящной позы, молча протянула руку и скрутила Харрису ухо, отчего он испустил истошный вопль.

– Харрис! – упрекнула его мать (по мнению Мериды, абсолютно справедливо). Хэмиш и Мерида наградили Лиззи благодарным взглядом. – «Передайте, пожалуйста, Мериде, что у нас тут не только про войну всё. С нами ещё занимаются грамотой, и даже это письмо я пишу для упражнения», – с уймой ошибок, должна заметить, – вставила Элинор, однако вид у неё был гордый и почти счастливый. – «Надеюсь, что когда погода уляжется, вы приедете меня навестить, очень скучаю, счастливо и всего наилучшего, Хьюберт из клана Данброх. А, да, Гилл Петер, кажется, тоже шлёт приветы, но я точно не уверен, может, он не это говорит. Ангус также в добром здравии, хотя что он говорит, я тоже не понимаю».

– A-а, Хьюберт, шутник! – пробасил Фергус. – Раз погода наладилась, надо бы съездить туда, посмотреть, что ли, на парня.

– М-да, – согласилась Элинор.

Таков был первый гость.

Второй гость посетил Данброх через несколько дней. Его приходу в замке были рады куда меньше и, в отличие от голубя, никакими хлебами не угощали. Приехал Волкастый.

Он приехал в один из дождливых весенних дней, когда посреди ясного неба вдруг появилась откуда