В прошлой жизни Синеглазого Бандита я только и делала, что сражалась, — сначала чтобы выбраться из Пыль-Тропы в самом глухом уголке пустыни и выжить в гибельных песках, а затем во имя принца Ахмеда.

«Новый рассвет, новые пески!»

Однако с каждым движением гребня, ласково расправлявшего мои волосы, готовность драться словно таяла, сменяясь непреодолимой усталостью.

«Потом, всё потом. Война подождёт. Сражаться продолжу завтра».

Мне не понадобилось много времени, чтобы понять, какое множество оград и стен, зачастую невидимых или искусно скрытых, охраняет султанский гарем. Он был выстроен как огромный лабиринт, заставлявший кружить, забывая, где вход, и не находя выхода. Десятки садов и садиков примыкали друг к другу, словно пчелиные соты — то травяные лужайки с бьющим в центре фонтаном и разбросанными вокруг подушками, то уставленные статуями, заросшие цветущими кустами и заплетённые лианами, так что стен даже не видно. Тем не менее стены всегда оставались на месте.

Население гарема с трудом поддавалось подсчёту: десятки жён, принадлежавших султану и султиму, и их дети — принцы и принцессы, рождённые султанскими жёнами, все моложе шестнадцати лет. Потом девушки переходили в руки мужей, а юноши пополняли ряды командиров, чтобы умереть на поле битвы, как Нагиб. Все — братья и сёстры Ахмеда и Жиня.

В конце концов мне удалось отыскать один из выходов — позолоченные железные ворота в дальнем углу. Створки были приоткрыты, но пройти в них я не могла. Ноги не слушались, как я ни старалась их заставить. Меня будто держала огромная невидимая рука, кровь застывала в жилах, а желудок сжимался в тугой комок.

Я получила приказ и не могла сделать дальше ни шагу.

Единственный выход — как-то дать знать своим. Только где они теперь? Впрочем, у Шазад родители в Измане, а Изман — вот он, за этими воротами, всего в нескольких шагах… и в то же время так далеко, словно на другом конце пустыни!

Надо что-то придумать, какой-нибудь способ. Сама не выйду, так хоть передам на волю, что я здесь, а у султана теперь есть джинн.

Мой отец.

«Нет, неправда! Какой он, к гулям, отец, если ему наплевать, жива я или нет. Такой “папаша” у меня уже был в Пыль-Тропе!»

От матери я слышала множество историй о джиннах, которые спасали девушек — и принцесс, заточённых в башню, и простых. Но истории одно, а жизнь — другое.

Теперь я сама по себе, никто мне не поможет.

Мне так казалось и прежде, в родном Захолустье, но это было неправдой. У меня тогда был старый друг, Тамид… а теперь только швы на коже, и каждый напоминает, что доверять ему нельзя.

Я нащупала в плече кусочек металла и нажала посильнее, чтобы ощутить боль.

«Одна, совсем одна. Первый раз в жизни».

Зверинец я обнаружила на третий день пребывания в гареме.

Нестройный многоголосый хор, доносившийся из железных клеток с затейливыми узорчатыми куполами оглушал ещё издалека. Сотни птиц по ту сторону решёток могли бы своим цветастым оперением пробудить зависть даже у джиннов. Желтизна свежих лимонов и зелень травы, как в нашем бывшем убежище в Стране дэвов. Алые краски напоминали о потерянной куфии, а синие — о моих собственных глазах. Только не такие синие, другие. Синевой моих мог похвастаться один Нуршем, если не считать глаз самого Бахадура.

Глаз, что так равнодушно сверкали, когда лезвие кинжала приближалось к моему животу, и даже поленились моргнуть или отвернуться, настолько им было всё равно.

Я отвела взгляд от птиц и двинулась дальше, минуя важных павлинов, распускавших веером пышные хвосты. За толстыми прутьями решётки развалилась на солнце пара великолепных тигров. В их зевающих пастях торчали клыки длиной с палец. Такие тигры попадались в росписях на скале перед входом в наш старый лагерь, но то были картинки тысячелетней давности размером с ладонь, а эти — настоящие.

У дальней клетки я замерла, разинув рот. Существо внутри почти достигало размеров рухха. Серая морщинистая кожа, ноги-колонны и гигантские уши. Я невольно подалась вперёд, будто надеясь протиснуться между железных прутьев и потрогать диковинку.

С другой стороны клетки, упершись коленками в подбородок, присела девочка лет пятнадцати на вид. Слишком юная для султимской жены, а значит, одна из целого выводка дочерей султана, которых замечали мало, в отличие от принцев. Чем-то она напоминала Далилу, наверное, ещё детской округлостью щёк, хотя, конечно, общей крови, как с Жинем, у них быть не могло.

Девочка лепила из красной глины миниатюрное подобие невиданного толстокожего существа в клетке. Толкнула пальцем ногу игрушки, и та послушно согнулась, лязгнув механическим суставом. Очевидно, внутри глины был металлический скелет.

— Кто это? — вырвалось у меня, и девочка вскинула голову, глядя сквозь решётку.

— Слон, — робко ответила она.

Сердце болезненно дрогнуло. Тот самый, которого так восторженно описывали у костра Изз и Мазз на свадьбе Имин, вернувшись из Амонпура.

«Настоящий живой слон!»

— Решила навестить родственников? — раздалось вдруг за спиной.

Голос звучал далеко не дружелюбно, и я резко обернулась. Передо мной стояла Айет, та самая губастая, что в первый день в гареме сбросила мой халат в бассейн, а с ней и две другие жены султима — они вечно сопровождали Айет наподобие личной охраны. Я уже знала из подслушанных разговоров, что звали их Мухна и Узма.

— А твоих небось у султана на псарне держат? — невинно парировала я.

Все три ухмыляющихся лица оскорблённо вспыхнули. Айет первая собралась с мыслями.

— Не думай, мы не враги тебе, — начала она, сбавляя тон, — просто хотим помочь. Знаешь, что это? Тот самый зверинец, где жена султана Надира встретила джинна, от которого потом родила демоницу.

Надира, мать Ахмеда и Далилы. Историю о ней знали все. Однажды жена султана гуляла по саду и заметила лягушку, которая случайно запрыгнула в клетку к птицам и не могла выбраться наружу. Птицы уже готовы были расклевать бедняжку. Надира пожалела её, открыла дверцу и достала, не обращая внимания на свои расцарапанные птичьими клювами руки. Снова оказавшись на дорожке, спасённая лягушка вмиг обратилась красавцем джинном.

— Видишь ли, — медовым голосом продолжала Айет, в то время как её подружки обступали меня слева и справа, словно хищники вокруг добычи, — девушки, которые не нашли себе законного места в гареме, долго здесь не задерживаются. Султим любит мираджиек… — Она вдруг сильно пихнула меня в грудь, толкая к соседней клетке. Тигрица по ту сторону решётки с любопытством подняла голову. — Однако возле него есть место только для трёх. Если появляется кто-то ещё, одна оказывается лишней, а нам вовсе неохота исчезать… Нет тебе места здесь, поняла?

— Меня не интересует ваш муж-идиот! — Хотелось отбросить её руку, но драться я не могла — чёткий приказ султана не оставлял никаких лазеек.