– Не позволим. Я обещаю, перемены будут.

– Эх, Артем. Не боишься, что тебе в третий раз покажут идеальный мир, где хозяин говорит мудрые решения, а ты только исполняешь приказы? Потом в один непрекрасный день появятся детали, которые не послать к черту. А?

– Не знаю. Я с людьми, которым верю. Они доказали. Они прикрывали мою спину, я – их.

– Надеюсь. Третий раз на одни грабли больно наступать. Может, пора своей головой подумать?

– Я не слишком умен, зато надежен. Поэтому работаю с умными людьми. Пусть они выбирают.

– Это твой выбор и твоя жизнь. Нам не пора? Метро закроется.

– Есть другие переходы. Пошли.

Тайная Москва встретила душной ночью. Зато воздух, не загаженный миллионами бензиновых и дизельных моторов, показался упоительным. Вероника, как и в прошлый раз, села в такси, вызванное с мобильника.

– Спасибо за «Скорпов».

– И тебе спасибо… Ничего, что грузанул своими проблемами?

– Грузи. Похоже, тебе не с кем выговориться.

– Можно еще?

– Звони.

Электромобиль скрылся в ночи, Артем поплелся домой, весь настолько в растрепанных чувствах, что напади сейчас на него наемник г’торхов – мог и сплоховать.

Запиликал телефон.

– Вы снова в сети и возле дома. Вы одна?

– Да, полковник.

– Нормально получилось?

– Да. Завтра можем встретиться. Расскажу.

– Сегодня.

– Я устала.

– Три часа ночи. Проснетесь, наступит ваше завтра, которое – мое сегодня.

– Не буду спорить. Часов в двенадцать вызову такси.

– Жду.

«Сотрудничество спецслужб», а командует будто начальник, фыркнула Вероника, не тешась, впрочем, иллюзией, кто кому может отдавать команды.

Уложив содержание вчерашних бесед в двадцатиминутный дайджест, она вопросительно посмотрела на Демченко. Что дальше?

– Он точно не упоминал, в чем именно выразится радикальное улучшение?

– Нет. Ясен лишь состав низового звена заговорщиков – это спецкоманда, в которой Арчи служил до увольнения. Как там – Пушной, Медведь и другие.

– Вероника, вы понимаете, что кто-то специально создал группу обиженных на режим и смертельно опасных ребят? В принципе им под силу устранение если не князя и княжичей, то любого мало-мальски серьезного лица на Руси и в сопредельных странах.

Полковник открыл папку и достал несколько листков.

– Около года назад высочайшим повелением лейтенанту Артему Уланову выдана рекомендация на поступление в Военную Академию. В июле Уланов подал прошение о восстановлении в армии, так как гражданское лицо в Академию не возьмут даже по ходатайству Рода.

– Ему отказали?

– Армейское управление СБ – особый отдел – собирался добиться отказа, так как подозрения витали уже тогда. Но армейская разведка опередила. Кто-то из тех, кто послал группу Грача, и подставил. Они не захотели исключить Арчи из числа недовольных. До начала занятий десять дней.

– Хотите купить его восстановлением в армии?

– Да. Но тонко. Впрямую он сочтет это предательством друзей.

– По уму, полковник, ему бы следовало оградить боевых товарищей от авантюры.

– Ум – не его сильная сторона. Прямота, честность, отвага, верность – да. Поэтому я хочу привлечь вас.

– Удивляйте дальше.

– Сообщите, что составили протекцию через знакомых, там проверили, разобрались. Психологически вы куда лучше знаете объект, чем я.

Слово «объект» неприятно резануло слух, но избавило от иллюзий. Как бы полковник ни играл в «доброго полицейского», все люди для него – объекты, расходный материал. Ни Артем, ни Вероника не исключение.

На следующий вечер они оказались в постели. Физически будущий слушатель академии был отличным любовником, но что касается культуры и техники – увы. Вместе с тем он пытался быть предупредительным, нежным, не причинять боль. Фу ты блин, опять алмаз неграненый, решила Вероника. Придется вновь вспоминать профессию огранщицы.

Парень, изобразивший в кровати неровный кристаллический углерод, куда-то улетел от счастья.

– Эй! Как тебя проняло. Давно с женщиной не был?

– Да. С верхней Москвы – ни разу…

– Как тебя не разорвало?

– Эйши…

Ясно. Бездумная, но очень яркая телесная любовь. Она прислушалась к лепету партнера.

– …Они добрые. Но очень простые. После секса убегают. С ними не о чем говорить.

Да храпели бы, сразу отвернувшись к стене.

– Слушай, разговор есть, герой-любовник. Твоя фамилия Уланов, так?

– Ну да.

– Я связи кое-какие подняла, справки навела. Тебе отказали в восстановлении на службе и в приеме в академию.

– Сволочи! А откуда…

– Чем слушаешь? Справки навела. Не тупи. Короче, завтра утром сделаю звонок, что проблема улажена. Дуй в кадры, надевай форму и садись за парту.

– Как это?

– Я по-про-си-ла. Лю-ди ра-зо-бра-лись. Что непонятно? Всегда с тобой по слогам говорить, как с грудничком?

– Офигеть.

– Есть условие.

– Что хочешь, дорогая.

– Оно очень простое. Я за тебя поручилась. Обещай быть осторожным и не лезть в авантюры.

Артем сел на кровати по-турецки и напрягся. Он друзьям дал обет идти с ними до конца, а тут такое…

– Кстати, военный, ты в курсе, что увольнение из армии не освобождает тебя от присяги? Звание сохранено, в случае войны или мобилизации ты снова в строю как княжеский подданный.

– В курсе.

– Значит, дело выеденного яйца не стоит. Соблюдай клятву и друзьям как-нибудь объясни, что она – не пустой звук. Глядишь, и с ними разберутся. Люди есть люди. Могут ошибаться, могут исправить ошибку. А обидеться на весь мир, заявив, что вылезли детали, не посылаемые к черту, легко и трусливо. Это – признание поражения. Не по-мужски.

– Ты права.

– Еще раз. Обещаешь быть осторожным, соблюдать присягу и не лезть в авантюры?

– Обещаю. Как ребятам сказать?

– Не торопись. Сначала восстановись в армии. Увидят тебя в форме – быстрее поверят.

– А им сразу помочь нельзя?

– Сразу – нет. С тобой в койке барахтается не министр обороны. Не проси больше, чем могу сделать.

– Ты – вообще! Я даже мечтать не мог…

– У тебя есть способ показать признательность. Ну? Правильно, угадал. О-о!