Я знаю — она не притворяется, Дженна терпеть не может болеть.

В детском саду она заболела воспалением легких и провела целый месяц дома. Болезнь оказалась не настолько серьезной, чтобы ее положили в больницу, но достаточно проблематичной, чтобы дочь запомнила ее на всю жизнь. Помнит о ней и Миллисент и иногда ведет себя так, словно Дженне все еще пять лет. Дочери уже тринадцать, но я не спорю. Я тоже за нее переживаю.

— Посмотри со мной, — показывает Дженна на телевизор.

Я снимаю ботинки и задираю ноги. Мы вместе смотрим игровое шоу, выкрикивая ответы на вопросы до того, как они высвечиваются на экране.

Каблуки Миллисент цокают по полу, она проходит по комнате и останавливается перед телевизором.

Дженна отключает звук.

— Как мы себя чувствуем? Хорошо? — спрашивает Миллисент.

Дженна кивает:

— Хорошо.

Жена обращается ко мне:

— Как долго ты сможешь с ней побыть?

— Весь вечер.

— Я позвоню тебе позже.

Миллисент подходит к Дженне и трогает ее лоб — сначала рукой, потом губами.

— Температуры еще нет. Позвони мне, если тебе что-нибудь потребуется.

Ее каблуки цокают обратно в прихожую. Дженна не включает звук телевизора, пока не закрывается входная дверь. Мы снова смотрим шоу. Во время рекламной паузы дочь снова выключает звук.

— Ты в порядке? — спрашивает она.

— Я? Конечно! Не я же заболел.

— Я о другом, — говорит Дженна.

Я понимаю.

— Все нормально, дочка. Просто я очень занят.

— Слишком занят.

— Увы, слишком.

Больше никаких вопросов Дженна не задает.

Миллисент звонит нам дважды. Сначала вклиниваясь в ток-шоу, потом — в мыльную оперу.

Рори приходит домой около трех часов и, поворчав немного, присоединяется к нашему телемарафону.

В пять вечера я снова становлюсь отцом.

— Домашнее задание?

— Я болею, — отговаривается Дженна.

— Рори, домашнее задание.

— Ты только что вспомнил, что я хожу в школу?

— Иди делай свое задание, — повторяю я. — Ты знаешь наши правила.

Рори закатывает глаза и уходит наверх.

Мне следовало сказать про домашние уроки раньше, я о них не забыл. Просто я уже не помню, когда в последний раз сидел с детьми.

Миллисент возвращается домой с задержкой на сорок минут. Наспех поприветствовав нас и даже не переодевшись, она устремляется на кухню — готовить еду. С ее появлением энергия в доме меняется, наполняется драйвом. Мы дружно оживляемся в нетерпеливом ожидании.

Сегодня вечером у нас на ужин куриный суп с лапшой. Этот суп мы едим всегда, когда кто-то в нашем семействе заболевает.

В других правилах послабление. Поскольку Дженна усаживается на диване, Миллисент разрешает есть на нем и всем остальным. И мы садимся перед экраном телевизора со своими тарелками на подносах. К этому моменту Миллисент уже успевает поменять деловой костюм на спортивный, а Рори божится, что сделал все домашнее задание. Мы смотрим новый — просто ужасный! — ситком, а затем посредственный полицейский сериал, и пара часов проходит спокойно.

После того, как дети укладываются спать, мы с Миллисент направляемся в общую комнату. Даже пролежав на диване почти целый день, я чувствую себя вымотанным. Сажусь за кухонный стол и тру со всей силы глаза.

— Ты сегодня много потерял? — спрашивает меня жена.

Она имеет в виду мою реальную работу, которую я пропустил бы по-любому. Так как собирался наблюдать за Аннабель.

Я пожимаю плечами.

Миллисент подходит ко мне и начинает их растирать. Мне становится очень приятно.

— Это мне следовало бы сделать тебе массаж, — говорю я жене. — Ты единственная, кто сегодня проработал весь день.

— Уход за больным ребенком требует большего напряжения.

Миллисент права, хотя у Дженны скорее легкое недомогание, а не что-то серьезное.

— С ней все будет в порядке, — говорю я.

— Конечно, — соглашается Миллисент.

И продолжает растирать мне спину. Через минуту она спрашивает:

— А как в остальном?

— Мой сюрприз для тебя почти готов.

— Хорошо.

— И будет хорошо.

Миллисент перестает растирать мне плечи:

— Звучит как обещание.

— Возможно, так оно и есть.

Жена берет меня за руку и ведет в нашу спальню.

* * *

После случая с Робин мы с Миллисент ни разу не заговаривали о ней. И о Холли тоже. Мы вернулись к нашей жизни, к нашей работе, к нашим детям. Идея насчет Линдси возникла у нас полтора года назад. Я тогда еще слабо представлял себе, как можно выбрать, выследить и убить женщину. И возможно, мы с женой продолжали бы жить по-прежнему, если бы не один маленький эпизод в торговом центре.

Мы пошли туда с Миллисент, чтобы выбрать рождественские подарки для детей. С деньгами было совсем туговато, хуже, чем обычно. Миллисент ждала заключения двух сделок по продаже домов, но обе они откладывались из-за финансовых проблем клиентов. До Рождества была всего неделя, а у нас — ни подарков, ни наличных. Да и на кредитных карточках оставалось всего ничего. Мы урезали наш праздничный бюджет трижды. И меня это совсем не радовало. Ведь нам нужно было купить подарки не только для детей, но и для наших друзей, коллег и клиентов.

В торговом центре Миллисент постоянно повторяла одно слово: «Нет». Все, что привлекало мое внимание, стоило слишком дорого.

— Мы будем выглядеть дешево, — буркнул я.

— Ты излишне драматизируешь, — возразила Миллисент.

— Я вырос с этими людьми, — напомнил я ей.

— Опять? — закатила глаза жена.

— Что значит «опять»? — решил уточнить я.

— Ничего. Не бери в голову, — ушла от ответа Миллисент.

Я взял ее под локоть. Жена была без жакета, в одной блузке с длинными рукавами, потому что даже в декабре температура в нашем краю держалась у отметки в шестнадцать градусов.

— Нет, подожди, что ты имела в виду?

— Только то, что ты всегда сводишь разговор к «этим людям», жителям Хидден-Оукса. Ты их поносишь, а потом кичишься тем, что сам — один из них.

— Вовсе нет.

Миллисент ничего не ответила. Она устремила глаза на полку с подсвечниками.

— Я этого не делаю, — поупорствовал я.

— Как тебе эти? — жена взяла с полки пару из серебра. Или какого-то другого материала, похожего на серебро.

Я задрал нос.

Миллисент со стуком поставила подсвечники обратно на полку.

Я был уже раздражен. А к раздражению примешалась усталость. Последнее время мы с женой говорили только о деньгах. Я устал слышать, что их у нас нет, что я не могу купить то или это, что я должен выбирать товары подешевле. Я даже своим детям не мог сделать к Рождеству такие подарки, о которых они мечтали.

Вот и сейчас Миллисент опять завела разговор о бюджете и банковских счетах. Я отключился