Строго придерживаясь своей линии на полное невмешательство во внутренние дела Эстонии, Латвии и Литвы, что объяснялось нежеланием обострять отношения с Англией и Францией и неясностью перспектив войны в Европе, советское руководство внимательно следило за ситуацией в Европе и Прибалтике. Более того, как верно отметила Е.Ю. Зубкова, «очевидно, что в сентябре – октябре 1939 г. никакого детального “плана” советизации стран Балтии у Сталина еще не было. Его заявления на этот счет – скорее декларация о намерениях, тогда как вопрос о формах и сроках их осуществления оставался пока до конца неясным»[1821]. Со своей стороны германское руководство решило организовать эвакуацию местных остзейских немцев из Прибалтики, что было положительно воспринято как правящими кругами, так и населением этих стран. Это теперешние латвийские историки в условиях вступления Латвии в НАТО следующим образом комментируют отъезд немцев в 1939 г.: «Так наше государство лишилось древнего, богатого традициями национального меньшинства»[1822]. Или, как довольно самокритично написал в 1999 г. коллектив прибалтийских авторов, «отъезд остзейцев повлиял на снижение местного интеллектуального потенциала, особенно в Латвии»[1823]. Совершенно очевидно, что в 1939–1940 гг. подобные комментарии в принципе не могли появиться из-под пера прибалтийских авторов[1824].

По мере выполнения советско-прибалтийских договоров о взаимопомощи перед сторонами возникали все новые и новые проблемы, для решения которых с ноября 1939 г. по май 1940 г. неоднократно велись переговоры разного уровня и были заключены соглашения, конкретизирующие отдельные стороны взаимоотношений. Ими регулировались вопросы аренды, железнодорожных перевозок, организации строительства, связи, санитарного обеспечения и юридического положения военнослужащих, о военторгах, о порядке въезда и выезда комсостава и их семей и т. п. Для контроля за реализацией условий договоров и разрешения спорных вопросов были созданы смешанные комиссии. С Эстонией и Латвией были заключены договоры о поставках советского вооружения, выполнение которых началось в феврале и мае 1940 г., и продолжались советско-литовские переговоры по этому вопросу. Постепенно советские войска обживались в прибалтийских гарнизонах. Кроме того, советские войска в Прибалтике вели довольно масштабное строительство как оборонительных сооружений, так и различных хозяйственных построек военной инфраструктуры. Так, например, общая сумма ассигнований НКВМФ на строительство береговых батарей и оборонных объектов на 1939–1940 гг. на прибалтийском побережье Балтийского моря, утвержденная Комитетом обороны при СНК СССР, составила свыше 219 млн руб.

Следует отметить, что даже эти строительные работы на фоне общей нищеты прибалтийского населения являлись своеобразной формой советской пропаганды. Как вспоминала много лет спустя одна из жительниц хутора Капас в Латвии, «русские солдаты приехали в 1939 году. Зима была холодная, и мы говорили, что русские привезли нам Сибирь. Прибыло много техники, автомашины, трактора. Построили бетонный завод. Наш хутор Капас, на Лужне, был очень бедный. Рыбаки ловили рыбу. Земля на берегу скудная, один песок, поэтому на работу к русским все пошли с радостью. Бункера для пушек строили солдаты, местные жители возводили военный городок и железную дорогу для бронепоезда. Платили хорошо. Мы тогда впервые увидели кино. Это были фильмы “Чапаев”, “Валерий Чкалов”. Мой отец иногда просил у русских трактор, чтобы вспахать тяжелые, болотистые луга на своей земле. Трактор давали бесплатно, все равно на хуторе никто не смог бы заплатить за использование техники. По субботам в военном городке были танцы, многие девушки ходили туда»[1825]. Очевидно, что подобное вполне естественное для советских людей хозяйственное поведение производило сильное впечатление на прибалтийское население. Однако, как было показано выше, среди рабочего населения стран Прибалтики имелось и негативное отношение к политике Советского Союза, поскольку вместо ожидаемого ими свержения местных буржуазных правительств Москва пошла на соглашение с ними.

Конечно, руководство Эстонии, Латвии и Литвы прекрасно понимало, что большинство простого населения их стран симпатизирует СССР. Не случайно были приняты различные меры, направленные на ограничение контактов местных жителей с советскими военнослужащими. Велась разведка советских гарнизонов, в чем были заинтересованы не только местные власти, но и спецслужбы Англии, Франции и Германии, а в Литве еще и местные польские подпольные организации. Вполне вероятно, что существовали определенные контакты между прибалтийскими разведками и разведками великих европейских держав, однако наверняка об этом известно только в отношении Германии. При этом следует отметить, что 20 июня 1940 г. Абвер помог ряду сотрудников 2-го (разведывательного) отдела эстонского генштаба скрыться и уехать из Таллина на корабле в Штеттин[1826]. Естественно, что прибалтийские военные имели соответствующие оперативные разработки на случай обострения отношений с СССР. Однако представляется невероятным, чтобы Эстония, Латвия или Литва в одиночку или даже все вместе решились бы на военное выступление против СССР. Конечно, при этом существовала потенциальная угроза того, что эти страны могут стать плацдармом для антисоветских действий какой-либо великой державы.

Как справедливо отмечает ряд отечественных авторов, исследователи до сих пор не располагают конкретными фактами об антисоветской деятельности Балтийской Антанты, что связано с уничтожением большинства соответствующих документов накануне ввода дополнительных контингентов войск Красной армии в июне 1940 г. Кроме того, следует помнить, что руководство стран Прибалтики старалось не фиксировать на бумаге подобные вопросы. В этих условиях оценки советской стороны основывались лишь на предположениях дипломатических работников СССР в Прибалтике. Вместе с тем, нельзя не отметить, что советское руководство и не нуждалось в каких-либо точных данных, поскольку создались благоприятные условия для изменения состава прибалтийских правительств. Если в период «странной войны» независимая Прибалтика вполне соответствовала советским намерениям, то победы Германии на Западе позволяли окончательно решить Прибалтийскую проблему. Для вмешательства во внутренние дела прибалтийских стран были нужны предлоги, в качестве которых использовались «похищения» красноармейцев и вопрос о Балтийской Антанте[1827].