Через семь километров пути по пересеченной местности у Феофанова возникла идея сдаться властям.

— Пошло все к черту! Пусть меня судят. Буду в камере, но живой. Не хочу подохнуть здесь, в каком-то поле, в грязи.

— А почему вы думаете, что будете в камере живым? — поинтересовалась я. — Думаете, за решеткой так трудно достать человека, если очень хочется?

— Прекратите разрушать мои мечты! — злобно потребовал архитектор. — Пока я вообще не вижу никакого выхода.

Встав с поломанного ящика, на котором он отдыхал, Феофанов решительно зашагал дальше. Вскоре мы приблизились к подножию крутого подъема. На его вершине виднелись крыши дачных домиков.

— Вот и пришли, — указала я спутнику вверх.

— Мне кажется, что я уже умер и попал в ад, — прохрипел Феофанов. Он с тоской поглядел на прорубленные в склоне ступени. — Как бы не навернуться, ведь шею свернешь.

— Тогда все проблемы решатся сами собой, — буркнула я, взвалив узел с вещами на плечо.

— А вы только об этом и мечтаете, — проворчал архитектор.

При подъеме никто не погиб. Прогноз оказался ошибочным. В будний день в середине ноября на дачах по естественным причинам было пустынно. Каждое сказанное слово разлеталось далеко и отзывалось эхом. Я велела Феофанову заткнуться, сама без учета его желаний выбрала подходящий дом. Вскрыв замок, я гостеприимно распахнула ворота перед архитектором:

— Входите, пожалуйста, Виктор Арсентьевич!

Феофанов, который по каким-то причинам хотел выбрать дом из красного, а не из белого кирпича, с недовольным видом прошел за ограду. Я хотела идти за ним, но замерла на месте от грозного окрика сзади:

— А ну, стоять, или стреляю без предупреждения!

Феофанов подпрыгнул на месте от неожиданности. Я, подняв руки, медленно обернулась, просчитывая в уме возможные варианты действий. Вместо отряда спецназа у меня за спиной оказался невысокого роста мужичишка в фуфайке и с двустволкой в руках. Худой, небритый, неопределенного возраста, в шапке-ушанке — он походил на партизана, плутавшего со времен Второй мировой. Стоявшая рядом с ним кудлатая дворняга рявкнула, поддерживая своего хозяина.

— Бомжары проклятые! Хотели в дом залезть да посуду потырить? — угрожающе спросил мужичок. — Да я вас сейчас пристрелю, выброшу в овраг, и до лета вас никто не найдет.

Я оглянулась на Феофанова, боясь, что он может что-нибудь вытворить, кинется бежать, например, а мужик и его взаправду пристрелит. Но Феофанов стоял на месте, словно репетировал роль вросшего в землю пенька.

— Давайте все успокоимся, — перевела я взгляд на мужичка — это, несомненно, был сторож. — Мы пока ничего такого не делали. Зачем угрожать нам оружием? Можно ведь просто поговорить, обсудить все.

— Ты что-то слишком умная для бомжихи, — хитро прищурился на меня мужичок.

— Я, между прочим, университет закончила, — сказала я надменно.

— Так прямо и поверил, — хмыкнул сторож и посмотрел на Феофанова. — Эй ты, морда, тоже университет закончил? Бомж первого ранга — специальность. Че молчишь, немой, что ли?

— Я архитектор, — пробубнил растерянно Феофанов.

— Ишь ты, просто сливки общества! — восхитился сторож. — Лазают тут, цветмет собирают. Хватит хрень нести! Выходи по одному! Шаг вправо, шаг влево — побег, прыжок на месте — провокация!

Мы медленно вышли со двора. Сторож закрыл ворота и озадаченно посмотрел на замок.

— Думал, спилили, а он целый. — И, обращаясь ко мне: — Ты, чумазая, делай как было, а то дам прикладом в зубы!

Я закрыла замок при помощи отмычки.

— Лихо! Да ты воровка! — воскликнул сторож, протягивая руку. — Давай сюда отмычку.

Взяв ее, мужик прошелся взад-вперед, придумывая для нас кару. Решение не замедлило себя ждать.

— Так, тебя, шалава, я трахну, — ткнул он в меня заскорузлым пальцем, — а твоего дружка изобью палкой, двадцать ударов, чтоб неповадно было лазить.

Феофанов вытаращил на меня глаза, ожидая самых решительных действий. Его взгляд требовал, чтобы я прекратила этот балаган.

— А перед тем как ты начнешь приводить приговор в исполнение, можно мне хотя бы помыться? — поинтересовалась я спокойно.

Сторож посмотрел на меня, почесал на макушке жидкие черные волосишки, блестящие от сала, и изрек:

— Вообще-то необязательно, я сам уж второй месяц не моюсь. — Потом, приглядевшись к пропитанной грязью одежде, прилипшим листьям, нехотя проворчал: — Наверное, все-таки придется тебя мыть, как будто из навоза вылезла. — Он огляделся, бормоча что-то себе под нос. Собака, лежавшая у его ног, встала и зевнула, показывая нам пасть, полную зубов. — Варламовы, вон, синий дом, — он указал нам на самую окраину дачного поселка, — они точно до весны не покажутся. Там есть баня. Истопите. Сначала я помоюсь, потом ты, как тебя по батюшке?

— Антонина Сергеевна, — соврала я.

— Вот, — кивнул сторож. — А я Веня. — И поправился: — Для вас, шваль, Венедикт Александрович.

— Венедикт Александрович, можно мы у вас здесь поживем? — вежливо попросила я. — Обещаю, свинячить не будем. Хозяева приедут и ничего не заметят.

— Ты что, ополоумела, сиповка! — вскинулся сторож. — Я это все охраняю и буду вам, двум грязным бомжарам, разрешать тут жить?

— А мы тебе пригодимся, — хитро сказала я.

— Ну ты-то, смотрю, баба справная, правда пригодишься, — хмурясь, проговорил сторож. — Но на хрена мне твой хахаль? На корм Бобику, что ли?

— Он может дрова колоть, — сориентировалась я, — топитесь вы в хате чем? Печкой, наверное.

— Да, печка, — бросил сторож, достал из кармана сигарету без фильтра и прикурил от спички, чиркнув ею о приклад, — только на дрова мне ежемесячно дает деньги председатель. Я покупаю, а они уже порубленные продаются.

— Так можно же не покупать, а в посадках нарубить, — предложила я запальчиво. — Представляешь? Сэкономишь деньги, можно пропить.

— Да, — скривился сторож, тыча рукой в сторону посадок, — где лес, а где мы. Полазь тут по горам с вязанками дров.

— Так мы будем лазить, наша проблема, — улыбнулась я. — Прикинь. Сидишь, а тебе дрова подносят.

Мысль сторожу очень понравилась.

— А ведь верно! Заготовите мне дров. Воду из речки тоже наносите. У меня дома несколько бочек для воды уже пустые почти.

— Да, может, просто ему заплатить штук десять и сам будет нам прислуживать? — не выдержал Феофанов. Я толкнула его в бок и посмотрела на сторожа честными глазами.

— Что это было? — окрысился сторож.

— Не обращайте внимания, Венедикт Александрович, у моего брата такое бывает, — заговорила я извиняющимся тоном, — воображает себя то олигархом, то депутатом.