— Мы потом поедем в пансионат «Красный обрыв», отдохнем там несколько дней, — соврала я не моргнув глазом, хотя чувствовала себя при этом паршиво. Приходилось постоянно нести всякую чушь, чтобы оградить тетю от опасности.

Тетя Мила хотела еще что-то выспросить, но я решительно направилась к двери. Через улицу от дома тети я поймала такси и направилась прямиком в Карасев. Я плюнула на предосторожности, не стала путать следы, гримироваться, лишь следила, чтобы за машиной не было «хвоста». На переезде такси обошло автобус бойцов СОБРа в полной выкладке. Я посмотрела на них и подумала: «Не по наши ли души спешат молодцы?» Доехав до мельницы и расплатившись с водителем, я вышла, огляделась — ничего подозрительного. Ряд пустых машин у ограды мельницы, охранник, курящий на крыльце проходной, две женщины, дожидающиеся автобуса на остановке.

Неторопливо, прогулочным шагом я перешла дорогу, двинулась в узкий проход между домами, заканчивающийся тупиком. Задача состояла в том, чтобы подобраться к дому с тыла.

«Ну, если Феофанов сидит там живой и здоровый и просто не желает брать трубку, ноги вырву гаду», — подумала я, легко перемахнула через низенький покосившийся забор и очутилась в заросшем высохшими сорняками саду. Продравшись через кусты, я остановилась перед более добротным забором, что отделял участок соседа-алкоголика от участка дома, который снимали мы. Перед тем как пролезть в подготовленный заранее лаз, я понаблюдала за домом. Шторы задернуты на всех окнах. Изнутри слышалась громкая музыка. Уж не поэтому ли Феофанов не расслышал звонок сотового? Из-за угла дома виднелся участок бетонной дорожки до самой калитки. Только взглянув на нее, я поняла, что дело серьезное. Куча грязных следов от калитки к дому. Ночью шел дождь. Если Феофанов провожал утром ночную гостью, то к калитке они шли в чистой обуви и только следы в обратном направлении могли быть грязными.

Аккуратно раздвинув доски в заборе, я пролезла в лаз, согнувшись, пробежала к двери и прижалась к стене у окна. На фоне музыки я четко расслышала чей-то стон и удары, будто выбивали ковер. Я присела. У стены дома были сложены доски, накрытые толем. Мое внимание привлек черенок от лопаты, сломанный у основания. Древко удобно легло в руку. Бесшумно я проскользнула ко входу, взглянула еще раз на дорожку, чтобы точно оценить количество противников. Четкие отпечатки четырех пар обуви шли к дому. Среди них я не заметила отпечатков ботинок Феофанова с немного бугристыми подошвами и каблуком.

Значит, четверо. Я приготовилась ворваться, но замерла, услышав шорох у сетчатой ограды с южной стороны дома. Там, между кустами смородины, стояла здоровенная черная немецкая овчарка соседей. Она внимательно смотрела на меня своими темно-карими глазами, как бы раздумывая, залаять или нет. Тут в первый раз за долгое время я обратилась к богу, умоляя его убрать от меня псину. Ее лай переполошит тех, кто орудовал внутри, и тогда Феофанов мог пострадать. Овчарка не стала лаять. Возможно, она узнала меня и решила, что нет никакого резона бросаться на того, на кого уже бросалась. Отвернувшись, она убежала к дому, а я смогла выпустить из легких воздух, так как даже боялась дышать, чтобы не провоцировать собаку. Ну что ж, за дело.

Открыв ключом замок на входной двери, я вошла на веранду. Дверь в дом была приоткрыта. Я сделала пять шагов. В следующее мгновение дверь открылась, и навстречу мне, хромая, вышел мордатый тип из больницы, так называемый майор Сидоров. Его правая рука висела на перевязи — память обо мне. Я двинулась вперед, чтобы добавить мордатому воспоминаний. Стремительная атака, удар черенком в солнечное сплетение, дробящий удар в ключицу, затем сбоку по голове. Выхватив из кобуры бандита пистолет с глушителем, я подхватила его валявшееся на боку тело и, прикрываясь им, как щитом, вошла в комнату.

За доли секунды мой мозг оценил местоположение бандитов в комнате. Один, в сером костюмчике, удобно развалившись в кресле, смотрел телевизор. Двое других в пятнистой форме с эмблемой СОБРа, рябой и здоровый желтолицый азиат, то ли китаец, то ли вьетнамец, пытали избитого Феофанова при помощи пластикового пакета, натянутого ему на голову. Феофанов был привязан к стулу, но обоим палачам приходилось держать его за плечи, так как, задыхаясь, архитектор пытался вырваться. Мое стремительное появление застало банду врасплох. Пихнув на китайца бесчувственное тело мордатого, я двумя выстрелами прострелила руку парню в сером костюме. Тот потянулся за пистолетом, но, получив пули, вскрикнул и, кажется, потерял сознание. Я ринулась на рябого. Тогда в больнице его удалось вырубить с третьего раза, поэтому, просчитав схему атаки, я оставила его напоследок.

Удар черенка лопаты по руке не позволил рябому вытащить пистолет. Я ударила его внешней стороной левой ноги по колену, перехватила за руку, рванула на себя и огрела черенком по затылку. Бандит безмолвно рухнул лицом вниз. В этот момент азиат, спихнув с себя мордатого, бодро вскочил на ноги. В его руке блеснул нож. Я выстрелила, целясь азиату в плечо, но он молнией метнулся в сторону, одновременно кинув в меня нож. Нож пролетел мимо. Я отшатнулась и выстрелила — раз, другой, третий, но все мимо. Первая пуля попала в телевизор, вторая и третья в стол, под который нырнул противник. Работавший телевизор от попадания взорвался. Осколки кинескопа мелкой крошкой разлетелись по ковру. Ускользнувший от пуль бандит перевернул стол так, чтобы загородиться. Я выстрелила в него через столешницу два раза, стараясь попасть в ноги, однако он бросился за кресло, на котором восседал его подстреленный коллега. Совсем некстати очнулся мордатый. Я успокоила его ударом палки и, пригнувшись, выстрелила под кресло. С воплем азиат выскочил оттуда. Пуля задела ему ногу, только и всего.

Я отбросила девятимиллиметровый «вальтер» мордатого, зная, что обойма емкостью в восемь патронов уже пуста, и шагнула к шустрому бандиту с черенком от лопаты. За моей спиной бившийся на стуле Феофанов хотел подняться, однако вместо этого с грохотом повалился на пол вместе со стулом. Помня про пакет на голове клиента, я поспешила разделаться с последним из налетчиков. Мне не повезло. Бандит с азиатской наружностью оказался знаком с техникой защиты от оружия дробящего типа. Уйдя вбок с линии удара, он мягко принял руку с черенком и едва не поймал меня на прием. Сориентировавшись, я выпустила черенок, левой рукой сделала обманное движение, затем врезала азиату пяткой в пах, захватила его правую ладонь и, выламывая пальцы, поставила на колено. Блокировав другой рукой его правую руку, я захватила его ладонь зубами, а освободившейся рукой сдавила горло. Недолгая борьба — и бандит сполз на пол.

Я бросилась к Феофанову. Он лежал на боку, привязанный к стулу, и не двигался. Опустившись на колени, я разорвала пакет на его посиневшем лице. Архитектор резко открыл глаза и, судорожно вздохнув, зашелся кашлем.

— Будешь жить, — констатировала я, хватаясь за веревки, которыми опутали архитектора. Узлы были так затянуты, что пришлось воспользоваться ножом.

— Долго же вы копались. Думал, уже конец мне приходит, — прохрипел Феофанов, разминая затекшие руки. — Вся жизнь перед глазами промелькнула.

— Не волнуйтесь. С минуты на минуту подъедет милиция, и вам этот инцидент покажется безобидным приключением, — заверила я.