Одергивая повязанное вокруг бедер полотенце, красный и потный Феофанов сказал:

— Еще чуть-чуть, и у меня бы мозги закипели.

— Там-то и кипеть особо нечему, — проговорила я, утирая тыльной стороной ладони мокрый лоб.

— Это что, шутка? — слегка обидевшись, спросил Феофанов. — Тогда ха-ха-ха!

— Посмеетесь, когда они вернутся, — посоветовала ему я. — Дальше бежать некуда. Если только в лес, ближе к Грачеву, выроем землянку и забомжуем по-настоящему.

— Да уж лучше смерть, — пробормотал Феофанов, прикрыв глаза.

Из-за пасмурного дня темнело быстро. Уже через два часа практически наступили сумерки. Дождь не прекратился, а усилился и настойчиво барабанил в оконце предбанника. Мы сидели во тьме, изредка переговариваясь. То издалека, то совсем близко раздавался звук проезжавшей машины. Феофанов строил дикие предположения, что случилось со сторожем. И милиционеры были у него ненастоящие, и сторож, наверное, был уже давно мертв, или, наоборот, наш Веня замочил всех и разделывает их совковой лопатой.

— Я по вашей милости буду ночью плохо спать, — сообщила я ему.

— Да что мы все на «вы» да на «вы»! — воскликнул Феофанов. — После всех кошмаров давно пора перейти на «ты».

— Нет, — резко ответила я, — это основной принцип работы телохранителя! Нельзя слишком сближаться с объектом, иначе чувства начнут мешать выполнению задания.

— Да к черту принципы! — с волнением выпалил Феофанов. — Вы мне очень нравитесь, и если завтра суждено умереть…

Его пылкое признание оборвал на полуслове возвратившийся сторож. В отличие от Феофанова, превратившегося от любви в глухаря, я слышала, как подъехала «Нива» Венедикта и хлопнула дверца. От стука в дверь Феофанов вскочил с лавки и начал карабкаться на чердак. Я его сняла, а затем открыла сторожу дверь. Он вошел весь мокрый. С плаща текло. Осветив нас фонариком, сторож сообщил:

— Переезжаем ко мне в сторожку. Завтра кто-нибудь из дачников может приехать проверить свое имущество и стуканет Варламовым, что в их бане бомжики живут.

Без возражений мы с Феофановым начали собирать вещи.

— Ну они и повозили меня по дачам, — стал рассказывать сторож, закурив сигарету. — И документы им в харю сунул, и катался с ними. Они следы искали. Потом им по рации сообщили, что поиски сворачиваются. Слава богу! Я уж думал, что рехнусь.

Взглянув на узел в моих руках, он велел нести его в багажник. Сам пошел показывать дорогу.

Переезд прошел благополучно. В домике сторожа, состоящем из двух комнат, было, конечно, грязно, однако жить можно. Сторож затопил печку, не топленную с утра. Я вместе с Феофановым занялась продуктами.

Подгоняемые голодом, мы быстро накрыли стол. К этому времени сварились пельмени. Сторож водрузил в центр стола три бутылки водки, а на мой вопросительный взгляд ответил, что если будет мало, то можно еще принести, в холодильнике имеется. Я крикнула Феофанову, что пора за стол садиться, и тот, бросив настраивать телевизор, пришел в комнату, которую с натяжкой можно было назвать столовой.

— Так, первая за знакомство, — провозгласил сторож, разливая водку. В другой руке у него была зажата вилка с куском колбасы.

Мы выпили, кривясь. Сторож закусил колбасой.

Феофанов закашлялся и схватил с тарелки огурец. Одна я сохранила спокойствие и, взявшись разлить вторую порцию горячительного, подбросила в стакан сторожа таблетку сильного снотворного. Неизвестно, что он себе нафантазировал, но я не собиралась спать с этим хмырем. Выпили.

— Между первой и второй перерывчик небольшой. — Сторож уже заново наполнял стаканы. Взяв свой стакан, он поднял его над столом, чтобы сказать тост, прикрыл глаза, забормотал что-то несуразное и рухнул лицом в тарелку.

— Что это с ним? — не понял Феофанов, замирая с ложкой, занесенной над вьетнамским салатом из моркови.

— Уморился за день, — сказала я с полным ртом.

Закончив с ужином, мы с Феофановым отнесли храпящего сторожа на кровать в большую комнату.

— И кто где будет спать? — поинтересовался архитектор и набросил на пьяного Венедикта плед.

— Лично я на лежанке в столовой, — ответила я. — У вас, Виктор Арсентьевич, две альтернативы — или спать на полу, или с ним.

Феофанов с ворчанием согласился спать на полу. Выпив на десерт чая с вафельным тортом «Причуда», мы погасили свет и легли спать. Шавки Венедикта всю ночь выли под окнами, затевали свары. Мой клиент сильно мучился этим. Один раз подходил ночью ко мне и просил перестрелять собак, однако я, повернувшись на другой бок, посоветовала отвалить от меня подобру-поздорову.

Утром, пока все спали, я пробежалась по округе, используя как стимул дворняг, что с лаем преследовали меня в предрассветных сумерках. Собакам это занятие скоро надоело. Отстав, они побежали по своим делам. Я вернулась в сторожку, толкнула в бок спящего Феофанова и сообщила, что покидаю его на время.

— А что я ему скажу? — указал он на накрывшегося с головой Венедикта.

— Скажете, что я провела с ним незабываемую ночь и он был самым лучшим, — хихикнула я, поправляя макияж.

— Сами скажете, — буркнул недовольно Феофанов.

— Да, чуть не забыла, — стукнула я себя по лбу. — Нарубите дров в посадках, воды наносите.

— А если милиция… — заикнулся Феофанов.

— На время вы в безопасности здесь. Однако далеко не отходите, — велела я, засовывая в целлофановый пакет осенние сапожки.

— Ну а если серьезно, что сказать сторожу про вас? — вопрошающе посмотрел на меня Феофанов.

— Ушла в посадки собирать хворост, — ответила я.

Тарасов встретил меня мелким дождиком. Было без пятнадцати десять, когда я на автобусе пересекла КП ГАИ на въезде в город. На мне был синий костюм, кожаная куртка, а в кармане удостоверение налоговой службы Тарасова. Грязные ботинки и джинсы, сложенные в целлофановый пакет, я спрятала в зарослях карагачей у автобусной остановки, до которой пришлось добираться пешком, прячась при каждом подозрительном звуке. Автобус шел по трассе из деревни с названием Холодная. Я подняла руку и села, заплатив шоферу смешную сумму в двадцать рублей. Как я и рассчитывала, на КП автобус проверять не стали. Проверке подвергались в основном подозрительные легковушки да фуры. Первый ажиотаж, связанный с нашими поисками, схлынул. В умах работников правопорядка успела утвердиться мысль, что мы уже находимся далеко. Конечно, поиски велись, но вяло, без прежнего азарта.

— Ты выглядишь отдохнувшей, Женя, — сказала тетя Мила, лишь только я разделась и прошла на кухню. — Вот что значит провести время на природе. Здоровый румянец на щеках, глаза светятся. Рассказывай, чем вы там, на турбазе, занимались.

— Ничем особенным. Прогулки, шашлыки жарили, вино пили, — сочиняла я, придвинув к себе чашку кофе и тарелку с только что поджаренными тостами. — Ну, еще в бильярд играли. Там есть сауна и бассейн.