Так мы и шли рядом, но будто бесконечно далеко друг от друга. Я устала, так бесконечно устала, что вся тяжесть мира опустилась на плечи. Пьер же казался непривычно задумчивым. Он вглядывался в окружавший нас полумрак, будто желал найти в нем нечто, что помогло бы нам. Ничего так и не нашел.

Дома тоже царила тишина. Только из-под двери спальни лился тусклый свет. Филипп не спал. Да и кто бы сомневался? Я приоткрыла дверь. Он стоял у окна — кажется, скоро это стекло заменит Филу весь мир. Подошла ближе, опустила руку ему на плечо. Фил не обернулся.

— Я говорила с Анри, — решила начать разговор сама. — Он в порядке, насколько это возможно. Очень беспокоится о тебе. Вот только о нашем предполагаемом преступнике ничего не смог сказать. Помнит лишь, что все зеркала в кабинете покрыла изморозь, а в следующую минуту они уже были самыми обычными.

— Изморозь? — обернулся Фил. — Это значит…

— Да, это значит, что я ошибся, и мы имеем дело не со светлой, а с темной магией, — из-за моей спины ответил Пьер. — И не совсем обычной. С зеркалами работает достаточно ограниченное число магов. Чаще всего это — приближенные магистра тьмы и студенты всего одной магической гимназии во всей Гарандии.

— Почему так? — спросила я.

— Зеркальный мир хрупок и опасен. Работать с ним тяжело, высок процент смертности.

Заблудишься в лабиринтах — и уже никогда не выберешься. Поэтому отбор в гимназию крайне строг, а выпускники без усилий попадают в список темного магистрата.

— Я не знала.

— Я знал, — откликнулся Фил. — Отец рассказывал мне. Её еще называют «Черная звезда».

— Именно, — согласился Пьер. Он был сегодня излишне задумчив, а я настолько растерзана эмоциями, что почти не обратила на это внимания. Больше думала о странном учебном заведении, куда есть ход только избранным. Значит ли это, что убийца магистра — непременно кто-то из выпускников? Или, может, магией зеркал овладел кто-то посторонний?

— Зато слова Анри дают нам предположить, что убийца проник в кабинет не через окно, как я думал, — продолжил вскоре Пьер, — а сквозь зеркало. Именно поэтому он в нем не отразился. Я уеду завтра утром, вернусь к вечеру. Хочу поговорить со старыми знакомыми.

Если вдруг задержусь, пропуск будет лежать у меня на столе, возьмешь, Полли.

— Снова один? — возмутился Филипп.

— Да, один, — сурово ответил Пьер. — Нечего тебе делать на суде. Хочешь оказаться рядом с братом?

Мальчишка опустил голову. Резкий ответ, но правдивый. Филиппу действительно не стоило появляться рядом с Анри, это было слишком опасно.

— День был тяжелый. — Пьер первым заметил, что я едва держусь на ногах. — Давайте ложиться спать. Обещаю, я разузнаю все, что смогу, о тех, кто мог открыть зеркальный переход в магистрате. Спокойной ночи.

И удалился, насвистывая под нос какую-то песенку, а мы с Филиппом остались вдвоем.

— Скажи, Полли, — обернулся он ко мне, — как думаешь, Анри отпустят?

— Обязательно, — ответила я. — Иначе и быть не может.

— А если нет? Что тогда? Что с нами будет?

— Не думай об этом, — обняла его неловко. — Не думай, Фил.

Он промолчал. Только выбрался из объятий и лег, повернувшись лицом к стене. Я тоже чувствовала себя обессиленной, поэтому быстро сменила платье и забралась под одеяло. Сон не шел. Вместо сна перед глазами стояло бледное лицо Анри. И я снова задавала себе тот же вопрос, что и Фил. Сдержит ли слово судья? Удастся ли нам помочь Анри? И если не удастся — как нам жить дальше?

Оставшийся до суда день прошел так, что позднее я не могла вспомнить, как ни пыталась. Все было будто в полудреме — я сама, мир вокруг, сузившийся до размеров комнатушки. Пьер, как и говорил, куда-то уехал, и мы с Филом остались вдвоем. А возникало такое чувство, что одна, потому что мы сидели и молчали. Когда за окнами стемнело, а Пьер так и не вернулся, я поняла, что нервничаю. Кто будет защищать Анри, если не Пьер? Я была уверена, что если защитник оставит нас, то плохи наши дела.

Светало… Я лежала и смотрела на первые лучи солнца, скользящие по полу спальни.

Сегодняшний день решит все. Понимала это как никогда ясно. Либо Анри оправдают, и мы будем вместе, либо осудят, и тогда моя жизнь тоже закончится. Не выдержала пытки тишиной, поднялась и пошла в ванную комнату. Поплескала в лицо холодной водой, стало немного легче. Затем, стараясь не разбудить Филиппа, тихонько оделась. До полудня еще шесть часов. Что же мне делать?

Есть не хотелось. Заставила себя выпить чашку травяного отвара — и то только потому, что слегка подташнивало от нервов. Взглянула на часы — стрелка будто забыла, как двигаться. Скорее бы… Хватит этой неопределенности. А Пьера все не было.

Полчаса спустя в кухню притащился Филипп. Он выглядел откровенно скверно. Скорее всего, уснул ближе к утру. Ночью я несколько раз слышала, как он ворочался.

— Пьера нет?

Ни «доброе утро» — хотя, какое оно доброе? Ни «здравствуй». Только вот это отрывистое: «Пьера нет?»

— Нет, — ответила я.

— Понятно.

Что ему понятно, уточнять не стала. Филипп, как и я, выпил чашку чаю. На меня он не смотрел, а я не знала, что ему сказать, как поддержать. Наверное, потому что сама нуждалась в поддержке и сходила с ума от ужаса.

— Пора собираться, — сказала и ему, и себе.

Надела то самое зеленое платье, самое скромное из имеющихся в гардеробе, и шляпку с вуалеткой. Пьер не придет. Может, он будет ждать в зале суда? Тешила себя хрупкой надеждой, но, увы, шансов было крайне мало. Что-то случилось? Или… или он просто сбежал?

Но эта мысль настолько не вязалась с самим Пьером, что я гнала её прочь. Нет, Пьер бы нас не оставил. Он не такой.

Около одиннадцати часов захватила пропуск, попрощалась с Филом и медленно пошла к залу суда. Ноги не желали двигаться, в голове царил туман. Я показала пропуск на входе и заняла то самое место, которое отвели мне в прошлый раз. Огляделась по сторонам. Почему вдруг решила, что Пьер будет здесь? Неужели и он тоже… А если с ним что-то случилось?

Если слишком ретивого защитника решили устранить? Сотни маленьких «если» иголочками впивались в мысли. Вот и полдень… Пьер не пришел.

С последним ударом часов в зале появились судьи. На этот раз среди знакомого трио была зловещая фигура в сером балахоне. Несмотря на то, что магистр пустоты решил помочь Анри, при одном взгляде на него хотелось осенить себя защитным знамением. Я чувствовала себя пустой и жалкой. Даже Пьер покинул нас. Значит, все кончено?

— Извините, — вдруг запыхавшийся Пьер появился в дверях зала. — Опоздал немного.

Он почти навалился на тумбу, предназначенную для защитника, отыскал меня глазами и растерянно улыбнулся. Это значит, он что-то нашел? Или просто хочет меня поддержать? Но судьи не собирались ждать, пока я решу собственные проблемы с Пьером. На Вайхеса было больно даже смотреть, и к горлу сразу подкатывал ком.