– Не понимаю, почему так важно, чтобы именно я везла нас в Вудмонт?

– Чтобы привыкала сама водить машину.

– Зачем?

Джонни ответил не сразу.

– Меня какое-то время здесь не будет.

Изо всех сил сражаясь с рычагом, чтобы перейти на третью передачу, Сэйди не до конца уловила тяжелый смысл его слов. Лишь когда грузовик бодро покатил по проселку, она смогла переспросить:

– Что ты имеешь в виду? Ты что, уезжаешь?

– Я записался в армию.

– В армию?! Когда ты успел? – Фары освещали путь лишь на десяток футов, но Сэйди столько раз уже ездила по всем этим дорогам, что знала каждый их изгиб впереди.

– Неделю назад, когда делал доставку в Уэйнсборо. Им требовались мужчины, способные сражаться.

– Но зачем ты вообще это сделал?! Ты же слышал, как мистер Салливан говорил, что на войне нелегко.

– Видимо, потому что нелегко. Потому-то в армии так и необходимы люди вроде меня.

Сэйди резко развернулась к брату, зная, что все испытываемое ею потрясение сейчас написано у нее на лице:

– Ты необходим мне!

– Ну, не настолько сильно, как нашей стране. Следи-ка за дорогой.

Она снова сосредоточилась на свете фар, едва пронизывающем впереди тьму.

– И когда ты уезжаешь?

– Второго января.

– Что?! – вновь сверкнула она на него взглядом.

– Смотри на дорогу, – кивнул он вперед.

Тут грузовик прогрохотал, одолевая колесами небольшую рытвину, и Сэйди вновь переключила внимание на узкий свет фар.

– Но ведь это всего две недели!

– Я знаю.

Джонни уставился вперед, не сосредоточивая взгляд ни на чем и ни на ком – а в особенности на сестре. Казалось, в этот момент он чувствовал себя неловко из-за своего решения. Но челюсти у него были стиснуты так, что становилось ясно: он ни за что не передумает. Джонни порой делался таким упертым, что Сэйди в шутку даже обзывала его упрямым ослом.

– А нам с мамой что без тебя делать? – Вопрос ее был совершенно эгоистичным. Брат собирался на далекую войну, к которой Сэйди не желала иметь никакого отношения, и в первую очередь она забеспокоилась о себе самой.

– Вы вдвоем прекрасно продержитесь. Ты будешь по-прежнему гнать бражку и развозить самогон, мама – что-то кому-то шить, а я стану, как и Дэнни, каждый месяц присылать домой деньги.

– А ферма как?

– Ну да, тебе придется работать побольше. Но тут уж никуда не деться.

– Дэнни не присылает деньги и вообще домой не пишет.

– Ну а я буду. В армии платят больше, чем на фабрике в Уэйнсборо, к тому же не надо платить за дорогу туда-обратно.

– Это потому ты заставил меня сегодня сесть за руль?

– Чтобы как следует привыкла ездить сама.

Первый раз Сэйди водила машину, когда ей было двенадцать. Однако начальный ее урок вождения оказался внезапно коротким, закончившись тем, что она врезалась в стену амбара, пытаясь припарковаться. Отец и Джонни тоже на тот момент были в машине, и тот неприятный казус ей припоминали все последующие годы.

– Не думаю, что тебе так необходимо туда ехать. – Заклокотавшее под ложечкой чувство паники проникло теперь и в ее голос. – Твое место здесь.

– Сейчас я нужен на войне. Гитлеровцы и японцы уничтожают людей направо и налево. Кто-то же должен их наконец остановить!

– Но почему именно ты? Война уже забрала у нас Дэнни.

– И теперь там нужен я. Кто-то же ведь должен воевать.

Сэйди притормозила, когда грузовик подъехал к двум одинаковым кирпичным столбам, отмечавшим въезд в поместье Вудмонт. Понизив передачу, она свернула между ними и покатила по длинной и извилистой подъездной дороге, окаймленной высокими деревьями с голыми, слегка заснеженными кронами.

Девушка никогда еще не бывала в поместье Вудмонт, а Джонни случилось здесь поработать несколько дней в октябре, когда он помогал бригаде из Нью-Йорка сооружать какое-то строение из стекла. Сэйди очень хотелось его посмотреть, но Джонни все время казалось неудобным брать сестру с собой.

Некоторое время они в молчании ехали по едва ли не бесконечной подъездной дороге, и нависавшие над ней голые ветки деревьев, казалось, тянулись к кабине, точно когтистые руки. Когда грузовик въехал на последний взгорок, их глазам предстал особняк Вудмонт. Такого большого дома Сэйди в жизни не видела! И каждое окошко в нем горело ярким светом. Когда они подъехали к дому сбоку, Сэйди услышала изнутри веселую музыку.

Девушка молча заглушила двигатель и выставила стояночный тормоз.

– Веди себя как можно лучше, Сэйди, – предупредил ее Джонни. – Не сквернословь и старайся говорить, только когда к тебе обращаются. И, по правде, будет лучше, если ты вообще помолчишь. А то ты бываешь слишком уж говорливой.

– Ничего я не говорливая. Просто я высказываю то, что мне пришло на ум, а ты сам знаешь, что у меня в голове постоянно возникают какие-то идеи.

Джонни потер ладонью затылок.

– В общем, как я уже сказал: старайся помалкивать.

Стоило ей открыть дверь кабины, как створку дернуло порывом ветра. Сэйди едва успела схватить ее покрепче, чтобы не сорвало с петель.

– Вот черт!..

– Чтоб никаких больше ругательств, – напомнил Джонни.

Она с силой хлопнула дверцей, желая показать брату, как сильно она разозлилась на то, что он уезжает.

Джонни со своей стороны почти бесшумно закрыл дверь.

– В Вудмонте, по крайней мере, никаких лихоимцев, – проворчал он. Встретившись с сестрой позади грузовика, он сказал: – В общем, вообще держи рот на замке. Говорить буду я.

– В какой-то момент мне все равно с ними придется говорить, когда им захочется еще заказать самогона.

Запрет на продажу спиртного был снят десять лет назад. Отец рассказывал, что во время «сухого закона» он только поспевал гнать партию за партией, и на деньги от сбыта самогона они смогли построить новый дом. Теперь уже продажи были не те, но заказов все равно оставалось достаточно, чтобы регулярно запускать самогонный аппарат. Картеры могли позволить себе какую угодно выпивку, однако доктор Картер ввел в традицию употреблять на праздник именно их «семейный» напиток с ароматом цветков жимолости.

– Теперь ты будешь развозить все заказы, – сказал Джонни. – И бражку готовить тоже будешь ты.

– Я и так уже много лет этим занимаюсь, – отмахнулась Сэйди.

– Ну да, только народ по большей части этого не знал. Все думали, что это отец делает, или Дэнни, или я.

– Да, я буду прикидываться, будто ты волшебным образом делаешь бражку откуда-то издалека, – хмыкнула Сэйди.