– Да, я знаю, что ты подумала. – Лицо Китти разочарованно вытянулось, и Кен едва не застонал. Она сгорала от нетерпения. Одна лишь мысль об этом отозвалась в его теле мощным приливом желания. – Этим мы займемся потом. А сейчас – выбирай.

С трудом оторвав взгляд от его лица, она коснулась пары лыж. Горных лыж. Кен почувствовал, как внутренности скручиваются в тугой узел.

Он думал, что Китти выберет снегоступы или беговые лыжи. Несмотря на многочисленные попытки, после падения Кен так ни разу и не решился съехать по склону на лыжах или на сноуборде. Он старательно избегал крутых спусков, и, по молчаливому соглашению, остальные не заговаривали об этом.

– Вот что мне нравится, – улыбнулась Китти, погладив лыжи.

Лыжи и секс.

Когда-то Кену прекрасно удавалось и то и другое. Что ж, похоже, не одной только Китти предстояло рискнуть. Он достал лыжи, не желая сказать себе правду.

На самом деле он оттягивал близость с ней.

Черт, такое нелегко признать.

Кен с легкостью мог бы прямо сейчас затащить Китти к себе в постель или, черт возьми, воспользоваться кладовкой, это было бы потрясающе.

Но потом…

Проклятое «потом» все отравляло, разъедая душу. Могло произойти множество вещей, Кен точно не знал, что именно, но не сомневался: добром это не кончится.

Так случалось всегда.

А он не хотел, чтобы это кончалось.

Кен невольно усмехнулся: судьба сыграла с ним горькую шутку. В прошлом он спал с женщинами, которые ему нравились. А потом все рушилось. Теперь же все грозило разрушиться, хотя он не спал с Китти.

Потому что сам так решил.

Похоже, падение лишило его не только уверенности в себе, но и рассудка.

Китти восхищенно провела рукой по кромке лыж.

– Кажется, они быстрые.

– Ты когда-нибудь съезжала с горы на лыжах?

– В последний раз еще в школе.

– Ничего страшного. Это как езда на велосипеде. Разучиться невозможно.

– Я думала, что секс как езда на велосипеде.

Кена снова бросило в жар.

– Справедливости ради надо сказать: это еще проще. Вот, примерь. – Он бросил ей пару лыжных лосин из новых образцов. Черные и гладкие, они облегали тело, как вторая кожа.

– Возможно, они и подошли бы, если б последние две с половиной недели я не объедалась вкусностями, которые готовит Энни.

Кен окинул взглядом коричневато-красный свитер Китти, обрисовывавший аппетитную грудь. Ее серые шерстяные брюки подчеркивали стройность ног и ягодиц, которые он украдкой разглядывал столько раз, что знал каждый изгиб, каждую впадинку.

– Лосины подойдут.

– Ладно, но если они лопнут на мне, виноват будешь ты.

О, Кен с радостью взял бы на себя вину.

– Не беспокойся.

– Разве я беспокоюсь? Все беспокойство я оставила в Лос-Анджелесе. – Китти криво усмехнулась. – Ну, боˆльшую часть.

– Все будет хорошо, Златовласка. Мы выберем легкие трассы. А теперь скорее переодевайся, не будем терять время. Я жду тебя у входа.

Она нерешительно замерла, глядя на него. Этот немного ошарашенный, растерянный вид придавал ей нечто невероятно сексуальное, и Кен, не выдержав, наклонился и поцеловал ее.

Сам не зная, почему.

Ну ладно, может, он и знал. Может, просто не смог уйти без поцелуя. Кен чуть отстранился, чтобы посмотреть, как затуманиваются стекла ее очков. Ему чертовски нравилось, что это творится с ней из-за него. А после лыж он собирался опробовать многое другое.

Ради нее.

А потом… потом история неизбежно повторится, и он снова все испортит.

Но это случится потом. А сейчас, дьявольски соблазнительная, она смотрела на него в немом изумлении, и Кен вышел из кабинета, оставив ее переодеваться.

Китти ошеломленно смотрела на лыжные лосины. Сердце ее бешено колотилось. Вместо жарких объятий в кладовке ее ожидали горные лыжи.

Неловко, как пьяная, она стянула вниз брюки и внезапно обнаружила, что они заправлены в ботинки. Наклонившись, Китти вспомнила сцену в кладовке и невольно рассмеялась: она едва не сбросила с себя одежду прямо в кабинете Кена. Оставив на время брюки, она расшнуровала чертовы ботинки и испуганно подскочила на месте: под столом кто-то тихонько скребся.

Этот же скребущийся звук доносился из кустов всякий раз, когда она проходила мимо. Должно быть, зверь, что упорно преследовал ее, пробрался и сюда, в кабинет, а теперь собирался сожрать ее живьем. О нет. Только не это. Китти отскочила от стола… и запуталась в брюках, сбившихся к лодыжкам.

Пытаясь удержать равновесие, она замолотила руками в воздухе и, падая, задела прислоненные к стенке кладовки лыжи с палками, которые с оглушительным грохотом посыпались на пол. Китти рухнула в эту бесформенную кучу.

Из коридора послышался топот.

– Китти?

О боже…

– Не входите! – взвизгнула она.

Но дверь резко распахнулась, и Кен с изумленным видом застыл на пороге.

Китти не могла его винить. Она лежала на спине, погребенная под горой лыж и палок, в брюках, обвивавших лодыжки. Единственным, пусть и слабым, утешением служила мысль, что на ней надеты не теплые штаны или стринги, а симпатичные хлопковые трусики-бикини вполне пристойного бледно-розового цвета.

С мультяшным котенком и надписью: «Привет, Китти».

Именно в эту минуту Китти предпочла бы рыцарские доспехи, но что она могла поделать?

Кен присел на корточки рядом с ней.

– Ты ушиблась?

– Нет! – Поправив очки на носу, она попыталась сесть, что оказалось нелегко при отсутствии накачанного брюшного пресса и с горой лыж на ногах. – Я же просила не входить.

Кен, улыбаясь, разглядывал ее трусики.

– Привет, Китти.

– Не входить, что тут неясного?

– Ты закричала.

– Ничего подобного. – Стряхнув лыжи, Китти отползла, перекатилась на живот и с трудом поднялась на ноги. Пытаясь натянуть брюки, она обвиняющим жестом указала под стол. – У тебя там какой-то дикий зверь. Ты… – Она осеклась, поскольку Кен, заглянув под стол, весело расхохотался. – Что? Что тут смешного, черт возьми?

– Это всего лишь Чак.

– Чак? – Китти мгновенно представила себе бешеного койота или взбесившуюся дикую индейку. – Кто такой Чак?

– Лучше сама посмотри.

Китти метнула на него свирепый взгляд, потом наклонилась и заглянула под стол.

Там, среди проводов, рядом с забытой парой кроссовок сидел тощий облезлый серый кот.