я вернулась к бабушке. Это были практически лучшие годы моей жизни, если не брать в расчет школу и травлю одноклассников. Но что она в сравнении с мужем матери, с тем, что он мог сделать?

Любимая бабуля встала горой на мою защиту, плюнув в лицо Жданову, назвав его мерзкой гнидой, а свою дочь — его подстилкой. Жуткий был скандал.

С девятого класса пришлось подрабатывать, я раздавала рекламные листовки на улице, мыла полы в соседнем кафе, я не боялась никакой работы. Неважно, чем ты занимаешься, ты в первую очередь должен быть хорошим человеком, так учила бабушка.

И вот мне девятнадцать, отгремели новогодние праздники, бабуля по каким-то знакомым узнала о вакансии в крутую фирму, я прошла собеседование, и в первый мой рабочий день на меня смотрят красивые голубые глаза очень импозантного взрослого мужчины.

— Я должна отнести кофе, — киваю в сторону кабинета, он улыбается, оказывается еще ближе, ладонь скользит по талии, закрывает спину, в том месте становится горячо.

— Да, конечно, Александра.

Ласковый, чуть с хрипотцой голос, мне нравится то, как он пахнет и смотрит на меня, совсем нет страха. Мы в приемной одни, секретарь ушла в отдел кадров, поручив приготовить кофе и отнести его в кабинет генерального директора, пока того нет.

— Ой.

— Черт, извини, я такой неловкий.

— Нет, это я такая, чуть не пролила все на вас.

Нога на высоких каблуках подвернулась, я пролила кофе, часть его попала на мою новую белую блузку.

— Надо срочно замыть, позвольте?

Мужчина улыбается, чувствую его взгляд на своих губах и груди.

— Да, меня не обманули, ты действительно очень красивая.

— Я не понимаю.

— Иди приведи себя в порядок и свари новый кофе.

— Хорошо.

Он отпускает меня, в это время в приемную входит секретарь, останавливается в удивлении, но, поджав губы, отводит взгляд.

— Андрей Эдуардович, извините, я не предупредила, у меня помощница.

— Мы уже познакомились, и да, вместе с новым кофе пусть она принесет почту и делает это всегда.

Мужчина снова смотрит, а я, как кролик под взглядом удава, не могла сдвинуться с места. Все эти годы я не могу понять, что тогда меня так зацепило в нем?

Как я, девятнадцатилетняя девчонка, влюбилась не в своего ровесника, а в мужчину практически вдвое старше себя? Что такого произошло в моем мозгу, что он окончательно превратился в жижу и потек?

В нем была уверенность, харизма, власть, все то, что, казалось, должно быть у мужчины, способного защитить меня. Андрей Эдуардович Сафронов, в то время владелец крупной компании, вежливый, благородный, с хорошими манерами.

Он дарил цветы, водил в рестораны, делал дорогие подарки, с ним было интересно, не то, что с одногруппниками и сверстниками. Скорее всего, сказалась нехватка отца в моей жизни, а он и относился ко мне как к маленькой нежной девочке.

Ровно через две недели у нас случился первый секс, это я поняла потом, что Сафронов любил растягивать удовольствие. Он знал, что я девственница, что у меня нет никакого сексуального опыта, был аккуратен и нежен, у него тряслись руки, а над верхней губой выступила испарина.

Я влюбилась, ведь никто до Сафронова так не смотрел на меня, не ухаживал, не был столь нежным и страстным. Потеряв голову, я потеряла себя, скрывала эти отношения от бабули, ничего не замечала вокруг.

В начале весны поняла, что беременна, испугалась ужасно, но потом обрадовалась, ведь это был ребенок от любимого человека. Но Андрей Эдуардович имел иное мнение по этому поводу.

— Беременна? Как такое возможно? Ты говорила, что предохраняешься, ты лгала? Ты все сделала специально?

— Нет, что ты, нет. Да, я пользовалась контрацептивами, но ни один не дает стопроцентную гарантию. Ты не рад?

На глаза наворачивались слезы, сердце щемило в груди, Андрей смотрел с нескрываемым отвращением, в нем не было былой нежности и обожания. Словно я сказала нечто мерзкое, что изменило его отношение ко мне.

В приемной было уже темно, секретарь ушла домой, я стояла посередине большого кабинета, Андрей сидел за своим столом, хмурил брови.

— Саша, твоя беременность — это твои проблемы, у меня сейчас полно своих. Мне абсолютно все равно, что ты сделаешь, я могу дать деньги на аборт, но не более. Да и какие гарантии, что он мой?

— Как ты…как ты можешь, так говорить…я ведь только с тобой…я ведь люблю тебя.

Я плакала так сильно первый раз в жизни, даже после неудачной попытки отчима меня изнасиловать, даже после предательства собственной матери у меня не было такой истерики.

— Саша, не смеши меня, какая может быть любовь? То, что мне нравилось в тебе, этого давно уже нет, ты уже не трогательная девственница, к тому же беременная.

Андрей говорил спокойно, без эмоций, в голосе чувствовалось раздражение, я стояла, ломая пальцы, смотрела на него сквозь слезы и не понимала, как такое возможно.

— Ты хочешь убить своего ребенка?

— Мне все равно, у меня есть двое детей и жена, разве ты не знала? Ты совсем наивная дура? И решила, что ради тебя я брошу все? Ты отработала прекрасно, а теперь свободна.

— Я не понимаю, что значит отработала?

— Неважно. Завтра получишь расчет, и мой тебе совет: не попадайся мне на глаза.

— Но…Андрей…

— Я оставлю денег на аборт. Выйди из кабинета и закрой дверь, у меня важный звонок.

Казалось, что мой мир рухнул, я за считанные секунды упала с обрыва в пропасть, и меня придавило каменной плитой. Это была трагедия, мой первый плачевный опыт общения с мужчинами, которые используют, а после ломают ненужных им кукол.

Я, глупая, потом обивала порог его офиса, даже загородного дома, пытаясь посмотреть еще раз в глаза этому человеку и в очередной раз понять, что я для него никто. После этого каким-то волшебным образом любой работодатель, услышав имя Аверина Александра, не брал меня на работу.

Но самое интересное, что через год, когда после тяжелых родов появилась на свет Ангелина, я узнала, что на место помощника секретаря Сафронова я попала неслучайно.

Это был хитрый ход отчима, который, зная слабость влиятельного Сафронова и имеющего хорошие связи человека к девственницам, практически продал меня ему, нет, не за деньги, за три контракта и два госзаказа.

Жданов явился сам, чтоб утешить меня, начал приставать, но, получив отказ, рассказал обо всем, смеясь в глаза. С рождением дочери все ушло на второй план, она стала моим ангелом, моим счастьем, моей верой в то, что ради нее стоит жить дальше.