соблюдает субординацию! — со злостью подумал Смирный, с неприязнью разглядывая долговязого и довольно молодого оперативника из центрального аппарата. — По-моему, нам в очередной раз не повезло с куратором — то был Демченко, а сейчас этот».

— Идите в уголовный розыск, — резко ответил он. — Почему ко мне-то зашли? Вам надо разговаривать с непосредственными исполнителями.

— А что, начальник криминальной милиции самоустранился от дела? — угрожающе высказался Ягелев. — Хорошо, доложим кому надо, мне составлять итоговую справку о проделанной работе по поиску пропавших детей.

— Доложите кому хотите, — отрезал Смирный, всем своим видом показывая, что разговор закончен. — А теперь идите, вас ждут в уголовном розыске.

Через час после этого неприятного разговора к Смирному зашел Овсянников и досадливо заметил:

— Ну и фрукта ты ко мне направил! Из себя строит великого сыщика, раздал всем поручения, приказал составить обобщенную справку… Нет, он приехал не работать, а контролировать, как мы работаем. И кстати: я позвонил сыщикам в область и выяснил очень интересные подробности про этого Ягелева. Он ученик того Демченко, по крайней мере, начинал работать у Демченко в группе. А Истомин их духовный отец, в авторитетах он у них.

— Фьють! — от удивления свистнул Смирный. — Час от часу не легче! Он сейчас нам будем мешать работать, замордует своими справками о проделанной работе. Короче так: ты его не пои, не корми, пускай все платит из своего кармана.

— Уже были попытки, — усмехнулся Овсянников. — Намекал на то, чтобы вечером устроить баньку. Я сразу отшил его, сказал, что надо работать. Сейчас он ушел в гостиницу, предварительно поинтересовавшись, где находится магазин. Очевидно, хочет купить водочки.

— Ну и пусть пьет, — махнул рукой Смирный. — Чем больше пьет, тем меньше будет мешать работе.

На следующий день Ягелев, изучив материалы дела о пропавших детях, потребовал к себе Барагозова. Поговорив с ним часа полтора, он резюмировал перед Овсянниковым:

— Он не при делах, зря вы столько много возились с ним, потеряли драгоценное время. Давайте, начинайте работать, а не отвлекайтесь на всякие незначительные мелочи! Кстати, Барагозов жалуется, что вы необоснованно подозреваете его в совершении тяжкого преступления, подвергли его унизительному осмотру, опозорили перед женой и сослуживцами. Скажите спасибо, что разговаривал с ним я, а не другой человек, иначе бы не избежали наказания.

— Спасибо за заботу, — ухмыльнулся сыщик. — Что бы мы делали без вас, наш благодетель.

Не уловив сарказма, Ягелев великодушно покивал головой.

Через два дня в отдел милиции прибежала женщина-грибница и сообщила о том, что недалеко от Ольховки она наткнулась на свежевскопанный бугорок земли. Дежурный офицер сообщил об этом Овсянникову. Как раз в это время у него находился Ягелев, который, услышав тревожную весть, схватился за телефон:

— Подождите, сейчас все вместе выедем, но сначала я доложу своему руководству.

Овсянникову изрядно надоели выходки приезжего оперативника и он, чтобы не наговорить дерзостей, направился к выходу, на ходу бросив:

— Мы будем в машине, быстрее доложите и выходите.

Как только была установлена линия, Ягелев бодрым голосом доложил:

— Товарищ полковник, вроде бы нашли! Я организовал рейд по лесному массиву за городом, в ходе которого мы обнаружили могилу. Сейчас пойдем их выкапывать. После извлечения тел сразу же доложу. Трупы есть, сейчас раскрытие дела пойдет веселее!

На месте обнаружения предполагаемой могилы Ягелев сам схватился за лопату и стал копать землю. Каково же было удивление присутствующих, когда под полуметровым слоем земли обнаружился труп большой собаки. Разочарованно проводив лопатой по боку животного, Ягелев приказал:

— Посмотрите под собакой, может быть, таким образом замаскировали могилу детей.

Милиционерам пришлось по прихоти сотрудника центрального аппарата вытаскивать из земли полуразложившуюся собаку и убедиться, что никаких других тел там нет.

Вечером, когда Овсянников рассказал об этом случае Смирному, тот, давясь от смеха, заметил:

— Я представляю лицо начальника Ягелева, который наверняка успел доложить генералу, что дети обнаружены.

— Василич, я не понимаю таких, — пожал плечами оперативник. — Что за привычка сразу докладывать начальству? Этим страдают многие приезжие опера. Им от этого легче, что ли?

— Выделиться хотят, чтобы начальство заметило, как они работают в поте лица. Вот мы с тобой ищем детей от души, из-за сострадания, а Ягелев мечтает о досрочном звании или о награде. Я таких людей вижу насквозь.

— Какой же это грех за счет жизни детей получать награды, — вздохнул Овсянников. — Даром они не нужны эти ордена и медали. У меня аж руки зудят, чтобы поймать преступника и припереть его к стенке, а о поощрении за это не мечтаю даже в дурном сне.

— Когда-то припрем злодея к реальной стенке палача и возмездие наступит, — в задумчивости произнес Смирный. — Но только чует мое сердце, что это произойдет без ягелевых и тому прочих.

Вот и наступила осень. На реке были обнаружены два утопленника, но девочки так и не были найдены в воде. Теперь у оперативников не было сомнения, что дети стали жертвой преступления. А раз это так, то следовало ждать следующих преступлений — ведь убийцы-педофилы, если их вовремя не остановить, никогда не прекращают своей попытки найти следующую жертву.

Потолкавшись полмесяца в Энске, Ягелев ни с чем вернулся обратно и рапортом доложил своему руководству, что местная криминальная милиция не владеет обстановкой, работа пущена на самотек, уголовный розыск отрабатывает ненужные версии. Теперь, если до очередной коллегии не раскроется дело, Смирному и Овсянникову предстояло наказание. Но оперативники не стали на это обращать внимание, к взысканиям им было не привыкать; они, стиснув зубы, продолжили кропотливую работу по поиску пропавших детей.

Однажды зимним вечером накануне выходного дня Смирный вызвал к себе Овсянникова и предложил:

— Слава, сегодня Марина приготовила дичь. Мы приглашаем тебя, пойдем посидим, поговорим.

— С удовольствием! — глотнул слюну сыщик. — Давно не пробовал дичи, охоту забросил, закрутился с этой работой!

Марина встретила мужчин с радостной улыбкой и вытащила из духовки запеченного зайца с картошкой. Хозяин достал соленую рыбу, нашинковал свежемороженой печени. Следом на столе появилась запотевшая бутылка водки. После первой рюмки разговорились. Не трудно догадаться — у оперов разговор только о работе.

— Слава, прошло уже восемь лет со дня убийства Коптевой. Как ты думаешь: пропажа девочек не связана с этим преступлением?

— Вряд ли, — засомневался Овсянников. — Убийца не проявлял себя восемь лет и вдруг — бац! — и пошел охотиться на детей. Сначала убил взрослую женщину, но потом, спустя годы, перекинулся на маленьких девочек? Педофил — он до конца жизни педофил. За эти восемь лет наделал бы трупов детей.

— Значит, похититель детей приезжий? — спросил его Смирный.

— Либо приезжий, либо только начал убивать, — предположил сыщик и выругался: —