К 1937 году, на самом пике повсеместных репрессий, никто уже не мог чувствовать себя в безопасности: колхозники, учителя, ученые, этнические меньшинства, староверы, корейцы, китайцы, финны, литовцы, члены партии — любой мог попасть под удар. В Приморье, как правило, выдвигали обвинение в сотрудничестве с японской разведкой, но по большому счету поводом могло послужить что угодно. Пытки стали обыденностью. В ходе репрессий ежедневно погибало около тысячи человек. В 1939 году Советский Союз вступил в войну на нескольких фронтах, и нужда в репрессиях отпала сама собой — людей можно было попросту отправить на фронт. Согласно некоторым подсчетам, около 90 % нанайцев и удэгейцев призывного возраста погибли в результате военных действий, остальных принудили вступить в колхозы. Миллионы советских граждан различных национальностей были брошены в лагеря.

При Сталине наука тоже была своего рода пленницей — заложницей косной марксистской идеологии, которая, вкратце, утверждала, что для того, чтобы Человек мог по праву занять свое место царя и властелина мира, нужно усмирить Природу, поставить ее на колени, преобразовать по своим лекалам. К середине тридцатых годов большинство борцов за сохранение природы тем или иным способом заставили замолчать, а на смену их идеям пришли громкие лозунги: «Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача»[51][52]. В 1926 году Владимир Зазубрин, первый глава Союза писателей Сибири, прочитал лекцию, в которой заявил: «Пусть рыхлая, зеленая грудь Сибири будет одета цементной броней городов, вооружена жерлами фабричных труб, скована тугими обручами железных дорог. Пусть выжжена, вырублена будет тайга, пусть вытоптаны будут степи… Ведь только на цементе и железе будет построен братский союз всех людей, железное братство всего человечества»[53][54].

Наиболее недальновидные из марксистов искренне полагали, что растения и животные, полезность которых для человека не удалось доказать, подлежат уничтожению и искоренению. При таком подходе тигр был попросту обречен. Идеально вписываясь в категорию «враждебной фауны», он стал символом врага государства, а полоски на его шкуре — мишенями. Формально на это не было никакого указа, за это никому не полагалось премий, но теперь при встрече с тигром (их шкуры пользовались спросом среди офицеров, служивших в Приморье) любой имел право застрелить его на месте, а за границей всегда ждал рынок сбыта. Учитывая все вышесказанное и тот факт, что любой косой взгляд на существующий режим карался смертной казнью, удивительно, что у тигров нашлись заступники. Как бы то ни было, к 1941 году Лев Капланов завершил свое исследование под названием «Тигр в Сихотэ-Алине», в котором он рекомендовал ввести немедленный пятилетний мораторий на уничтожение тигров[55]. В тот же год коллега Капланова Юрий Салмин пошел еще дальше: в популярном журнале он опубликовал статью, в которой пропагандировал введение санкций за отстрел дальневосточных тигров. Таким образом впервые было предложено, чтобы убийство этих животных каралось тюремным заключением.

После Второй мировой войны в дальневосточных лесах почти не осталось вооруженных и физически крепких людей. По сути, она спасла тигров от вымирания, но не пощадила охотников. Уцелел только Абрамов. Аппаратчик со стажем, он умело балансировал на грани опасного противостояния между прогрессивной наукой и партийным руководством. Юрий Салмин ушел на фронт и не вернулся. В 1943 году Лев Капланов, которому едва исполнилось тридцать три года, был убит браконьерами на юге Приморского края, куда он незадолго до этого получил назначение на должность директора небольшого, но крайне важного природоохранного объекта — Лазовского заповедника. Его тело нашли только спустя две недели, потому что погиб он далеко в лесу, обратно его принесли на руках. Из вишневых веток смастерили носилки. Стоял май, и деревья были в цвету. Мужчины, которые несли тело, вспоминали, как цветущая вишня обнимала его. С тех самых пор Капланов считается героем, павшим в борьбе за сохранение амурского тигра.

По факту смерти Капланова было проведено расследование, но без сложностей не обошлось. Следователь, приехавший в такую даль из самой Москвы, не проявил к делу никакого интереса. В результате люди, которые живы и по сей день, знакомые с подробностями случившегося, убеждены, что в тюрьму посадили не того человека, а настоящий убийца Капланова, некогда довольно известная в Лазо личность, прожил на свободе до конца своих дней. Он поступил мудро, переехав в небольшой городок примерно в 20 километрах вниз по реке. Над разливом там нависает горный хребет, усыпанный каменными валунами. Издалека он напоминает нижнюю челюсть исполинского тигра, один клык которого достигает 30 метров в длину.

По сей день исследование Капланова «Тигр в Сихотэ-Алине» остается важнейшей вехой в истории изучения тигров. Это был первый шаг к превращению амурского тигра из хищника, чья голова расценивалась как трофей, в своего рода икону. В 1947 году Советский Союз первым в мире включил амурского тигра в перечень охраняемых видов животных. Однако охранные меры были совершенно несогласованными, а браконьерство и ловля тигров никуда не делись. Несмотря на это, за минувшие шестьдесят лет популяция амурского тигра вернулась к устойчивому уровню — успех, каким не может похвастаться ни одна другая разновидность тигра. Даже вопреки всплеску браконьерства в последние пятнадцать лет амурский тигр сумел уцелеть.

Однако свой выкуп за это он заплатил. С момента почти полного уничтожения популяции амурские тигры перестали достигать прежних размеров. Уже не впервые животный мир подвергается искусственной селекции: примерно в то же самое время аналогичная история произошла с лосями на востоке Северной Америки. В погоне за трофеями охотники стремились подстрелить лося с самыми большими и ветвистыми рогами, а местные жители с готовностью предлагали свои услуги в качестве проводников. В результате лоси с крупными рогами регулярно исчезали из популяции, уступая место своим собратьям с куда более скромными генами — и так год за годом. Ученые предполагают, что с амурским тигром могло случиться что-то подобное и именно поэтому послевоенные особи уже ненамного превосходят размерами своих бенгальских родичей. Теперь в Приморском крае редко встретишь амурского тигра весом более 220 килограммов, и все равно по сегодняшним меркам это огромное животное. Тигра, растерзавшего Маркова, никогда не взвешивали, но Александр Лазуренко, правая рука Труша, утверждал, что за все время работы в инспекции ему не доводилось встречать зверя крупнее.