3

Пацаны из нашего двора записались в спортивный клуб «Самбо». Однажды я пошел с ними.

Гулкий зал, бесконечные шлепки падающих тел на жесткие маты. Похожий звук издавали подушки и матрасы во дворе, когда выбивали пыль. Ощущение домашности было в белых куртках из плотной ткани и в детской возне босоногих сгорбленных мальчишек.

У тренера короткая стрижка, волосатая шея; когда сгибал руку – поверх мышц выступали крупные жилы, словно подарочная коробка перевязана лентой. Новичков расставили в пары, тренер показывал прием борьбы в замедленном виде, затем повторил быстро:

– Поняли?

– Да!

Громко хлопнул в ладоши:

– Начали!

Все детство я мечтал иметь брата! Чтобы играть с ним. И теперь, стоя в паре, я не пугал напарника ложными обходами. Я намеренно долго заводил руку под прием. Мне нравилось держаться на ногах до последней возможности и напрягать все силы только в решительный момент подсечки. Тренер смотрел на таких, как я, снисходительно. Добивались успехов пацаны, которые были сами за себя. А мне просто хотелось быть вместе с друзьями, чувствуя силу, а не опасность от нее!

После тренировки возвращались домой на трамвае.

У кассы разменивали деньги. Показываешь двадцатик и стоишь, принимая медяки у вошедших пассажиров, услужливо отрывая и передавая билеты. Когда горсть в ладони станет увесистой, незаметно сбрасываешь три копейки, натертые до блеска об валенок. А весь навар прячешь в карман. Стыдно было! Но вот что важно: этот стыд не за мамины унижения. Это собственный стыд, и на него уже найден был отдельный прием, как в борьбе самбо.

На трамвайные деньги мы покупали шашлык. У толстого продавца в белых нарукавниках. От него всегда пахло дымом и жареным луком. Из-за пазухи торчала картонка, с цифрами в столбик – для раздувания огня. Шашлычник подавал нам шпажку, поливая мясо вместо соуса блеском золотого перстня. Сморщенные кусочки падали на дно желудка с тем же успехом, что и несброшенные монетки в трамвайную кассу.

4

Мальчишки нашего дома стали заводить аквариумных рыбок. Каркасы из уголка, клей для стекол – с завода; если подтекало – замазывали пластилином. Подводный мир завораживал меня: мягкое колыхание зеленых растений, желтый грунт, слоистые камни, серые коряги. Неоновая лампа – как вечное солнце.

Зимой мы ходили на озеро через снежные поля. Искали озерко по двум диким яблоням, всегда в инее, словно две пушистые белые варежки. Запавшее меж ними солнце, казалось, шелушилось розовой рябью, а снег на поверхности озера был усеян расклеванными ранетками.

В старой проруби, обледеневшей по краям, пацаны ломали тонкую зеленоватую корку. В нос шибал запах болотного ила. Говорили, что это озеро целебное.

В мутной всколыхнувшейся жиже водили сачком из капрона, доставая рыжее кишащее месиво. Затем вываливали его в бидончик с водой… В аквариуме дафнии прыгали, как блохи. Вначале рыбки пугались, но потом врезались в них, жадно глотали и раздуваясь животами.

Летом во дворе играли в «третий лишний».

Мальчики и девочки вставали в большой круг, по двое: второй номер за спиной первого. Один игрок был всегда свободен – он бежал по внешнему кругу и вставал впереди первого номера как ему захочется. Но трех быть не должно! Бывший второй номер срывался с места и бежал, пока не находил себе нового пристанища.

За несколько вечеров в игре стали проявляться симпатии. Свободного игрока или гнали дальше, или заманивали, хватая за руки и обнимая за плечи.

Однажды солнечным осенним днем я тоже бежал по кругу, слыша бурный шелест листвы под ногами. Кто-то оборачивался мне вслед, кричал и подзадоривал. Вот я увидел брешь – нырнул и попался в чьи-то руки! Я смеялся, отстраняясь, чтобы не свалить случайного избранника, еще не видя лица, но чувствуя – перехватило дыхание! – упругий живот и мягкие бедра. Мне показалось, что я проваливаюсь во что-то нежное и совсем непонятное… В голове по-прежнему шумела листва, заглушая мое удивление. Но вскоре впереди меня встал какой-то толстяк, даже не запыхавшись. А спина ощутила холод и сиротство.

5

В одну из суббот, как обычно, я включил радио на кухне. И сел ждать. Хотя еще оставался почти час…

Из окна был виден наш двор.

В разрыве домов, за лесополосой, садилось мутно-оранжевое солнце. Низкие лучи слепили глаза подростков, стоящих в круге. Особенно хороши были девочки, прикладывающие ладонь козырьком к бровям! Третий лишний бежал за спинами, его отгоняли мальчишки, что висли на красивых девочках, обнимая их, будто затягивая ошейник. Одни девчонки пытались отстраняться, изгибаясь телом, откидывая плечи и даже упираясь затылком в плечо нахала. Другие терпели, подсовывая свои ладони под грубое объятие, чтобы закрыть грудь.

Брякнул звонок в дверь.

Это пришли мамины подруги.

Одна разбитная, в брюках: уселась на стул, и на пухлом животе вывернуло змейку. Рыжие волосы с влажными завитушками. Она работала где-то на рынке.

Пока мама готовила закуску, ей помогала вторая подруга – высокая светловолосая женщина. Рыжая лишь убирала под себя ноги, когда они проходили мимо нее, и загибала пальцы.

Правым указательным пальцем, слегка дирижируя, ударила по мизинцу левой руки:

– А нам говорила что?..

Все трое смеялись, готовые перебивать друг дружку.

– В деревню едет!

– К тетке!

Второй палец гнулся с трудом, мешало широкое золотое кольцо:

– Ездит и ездит! Огород вспахала!

– Картошку посадила!

– Уже выкопала и съела!..

Когда она ударила по третьему пальцу, короткий мизинец слегка разогнулся.

– А потом выясняется, – рыжая даже понизила голос, – что тетка – это мужик!

– Да мы росли вместе, – улыбалась высокая подруга. – А теперь он лесник!

У нее были гладкие и очень стянутые к затылку волосы, в широком проборе на темени видны золотистые веснушки. Тело дородное, молочные руки, на гибкой шее аккуратная голова.

Рыжая все пыталась загибать пальцы:

– Жена и сын у него в городе остались!

– Да…

– Невеста!

– Ты с ним в лес собралась? – Мама поставила три рюмки.

Открыли бутылку с облепиховым вином.

– Подсолнухи мне подарил, молодые! Букетом!

– И то польза.

«Невеста» счастливо улыбалась, клоня набок светлую головку:

– Говорит, что тогда в школе, мол, ты зря меня не выбрала!

Вся она – широкие бедра, круглые колени, мягкие плечи и маленькая голова – была похожа на березовый ковшик, наполненный чем-то вкусным…

– А ты тогда на летчика смотрела!

– Так кабы знатьё…

– Что же нам, девушкам, и не ошибаться теперь?..

Рыжая подруга выпила залпом, испачкав хрусталь жирной красной помадой: «Калина красная, калина вызрела…»

Эта песня мне не нравилась. Слова ершистые, необкатанные, – душа рвется, подбирает на ходу слова, будто случайные. Выручала