хорошо, спокойно, может я не очень умел выражать свои отцовские чувства, но сына любил. А теперь у нас еще и Оля появилась. Мне казалось, что она не будет против, если все сложится так, как я задумал.

Закрыв дверь, я прижался к ней спиной, мазнув взглядом по своему отражению в зеркале. На мгновение, на долю секунды вдруг стало страшно. Все показалось таким зыбким, что захотелось собрать вещи и увезти своих любимых людей подальше. Спрятать их и глаз не спускать, боясь вздохнуть. Наверное, каждого порой посещают подобные мысли. И мне было страшно, что, проснувшись однажды утром, я вновь окажусь в пустой квартире, где даже не будет намека на присутствие родного человека.

Оля приблизилась ко мне. Провела кончиками пальцев по груди, едва царапнув кожу ногтями, а я воздух втянул носом, словно только-только вынырнул. Даже уши на миг заложило, кровь бурлила, стучала в висках, и, уткнувшись в ее макушку, я вновь произнес уже так, чтобы она меня услышала.

— Оля, я тебя очень люблю.

Она замерла в моих руках, будто растворилась на секунду, а я дышать перестал, испугавшись. Подумал даже ненароком, что полнейший кретин. Она же только от мужа-тирана ушла, а тут я со своей любовью, может, ей это и не надо вовсе. Но сердце вторило иное, оно верило во взаимность, пусть и не сразу, но когда-нибудь я заслужу шанс тоже стать для нее самым важным человеком на свете.

— Артем, — коснулась Ольга губами моего плеча, — я… — запнулась она, а на ресницах повисли хрустальные слезы, так похожие на прозрачные бусины. — Мне кажется, я тоже тебя люблю.

Внутри все свернулось узлом, искры полетели в стороны от напряжения.

Пытался выдохнуть и не мог, словно глотку сдавили. Руки затряслись, голос пропал, я только прижался к ее губам своими, заменяя слова поцелуем. Уверен был, что так смогу передать всю гамму чувств, что были внутри меня.

Тамарка, конечно, зараза. Это же надо было прийти и устроить скандал. Ну, что за женщина, никогда не могла жить спокойно, постоянно ей требовались эмоции, не могла без них, не человек, а вампир энергетический. И я благодарен был Богу, что он развел нас по разным сторонам. Кто знает, где был я бы сейчас, оставшись тогда с ней. Наверное, бегал, умолял вернуться, унижался бы. Тьфу, аж противно теперь было. Словно на все со стороны взглянул. Кишки скрутило лишь от мысли, что однажды связался с ней, целовал, ложился в постель, хотя… Я тоже не ангел, и грехов за душой полно, только казалось, что человеком остался все равно. Несмотря на трудности не разучился уважать окружающих, не перестал сочувствовать и не стал нахлебником. Вот и в это утро сел за кухонный стол, развернул газету и принялся штудировать вакансии. Хотелось направить энергию в мирное русло, просто теперь лежать на диване, уповая на манну с неба, было б глупо с моей стороны. Ребенок рос, рядом была Ольга, и я не мог себе позволить такую роскошь, как безделье. Хотелось приносить домой средства, планировать бюджет, дарить подарки.

— Что ты делаешь? — подойдя сзади, склонилась Ольга, заглядывая через плечо.

Я поднял голову, подставив щеку под поцелуй, и честно признался, что решил жизнь планировать, пора выбираться из ямы.

— Оль, ну так на шее у тебя я сидеть не могу. Надо думать, работу искать, может, сгожусь на что. Руки целы, зрение вроде не подводит пока, вот почему бы в инженеры не податься?!

— А если тренерской деятельностью заняться?

Я брови изогнул, почесав макушку. Тренером быть?! Хм, да кто ж меня возьмет-то такого?! Оля, видимо, поймала ход моих мыслей и только головой покачала, давая понять, что я выбрал неверное направление.

— Теорию никто не отменял, Артем. Ты знаешь тонкости, работал ведь инструктором, так почему бы и не попробовать. Зима на носу, сейчас начнут базы отдыха предлагать услуги, ты вполне можешь работать с теми же детьми, у тебя имеется ведь допуск?!

— Да, надо порыться в документах, у меня и сертификаты имеются. Пожалуй, с детьми даже лучше, уж правильно их поставить на доску или лыжи я даже с закрытыми глазами смогу.

— Вот, — щелкнула она меня по носу, подмигнув. — Я в тебя, кажется, верю больше, чем ты сам.

— Знаешь, и это чертовски приятно. Особенно после сегодняшнего концерта в исполнении Тамары.

— Артем, ты ей должен? Алименты? — вздохнув, произнесла Оля, упершись взглядом в поверхность кухонного стола.

Похоже, неудобно ей было интересоваться этим вопросом, не в своей тарелке Оля ощущала себя, но я только губы растянул в улыбке. Скрывать-то мне нечего было, в чем моя любимая могла убедиться через несколько минут.

— Оль, бывшая моя убеждена, что я — негодяй, который продал имущество, а с ней не поделился. Только гараж-то мне от отца достался, я его и пустил с молотка, как только стал инвалидом. Сначала не мог приспособиться, денег не хватало, то лекарства, то обследования. Пока дождешься бесплатных мест, уже умереть десять раз можно. Я и подумал, подумал и продал его. Мы с Томкой, кстати, тогда не жили. Вот половину потратил на памятник отцу с матерью, чего они у меня на погосте с крестами-то покосившимися. Отложил себе на протез, — вздохнул я, почувствовав, как сердце ныть начало. Горько стало, что мама Тимку не застала, так мечтала ведь внуков понянчить. — Ну и Томке тогда немного дал, чтобы Тимохе не отказывала ни в чем, а то он, как сирота при живых-то родителях.

— А ей мало показалось? — подперев кулаком подборок, спросила Оля тихо.

— Ей всегда мало, зато видно ее хлюпик горы золотые имеет, видишь, как она при нем хвост-то распушила.

— Ой, Артем, — всплеснула Оля, руками, фыркнув, — не в этом счастье-то. А что насчет протеза?

— Сложно это, — пробурчал я, нахмурившись. Не любил эту тему затрагивать, но раз уж сам первый ляпнул, пришлось держать ответ. — Было несколько вариантов и не подошло все. Одно время на коляске катался, потом все-таки не маневренно это, с костылями удобнее, хоть и спина с руками устает.

— Может, попытаемся, а? — погладила она мое плечо. — Попробуем вместе, Артем. Я не заставляю тебя, просто желаю, чтобы ты жил полноценной жизнью, не ради себя это все, нет, — покачала она головой, — ради Тимохи. Он мальчик, ему хочется с отцом и на рыбалку, и в лес за грибами и в футбол поиграть.

Была в ее словах истина, ох, какая жизнеутверждающая была, я даже расплылся в мечтательной улыбке, представив легкость движения. Вспомнил, как несся на доске