Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мегрэ вытащил из кармана записную книжку в черном переплете.
— Спросите, где она была в ночь с двенадцатого на тринадцатое октября прошлого года.
На этот раз молодая женщина отреагировала. Мрачный взгляд ее остановился на Мегрэ. Однако из уст ее не вырвалось ни единого звука.
— А также в ночь с восьмого на девятое декабря.
Мария вздрогнула. Грудь ее начала вздыматься. Молодая женщина инстинктивно повернулась к колыбели, словно защищая свое дитя.
Это была великолепная самка. Лишь сиделка не понимала, что перед нею существо совершенно иной породы, и продолжала обращаться с той, словно с обыкновенной роженицей.
— Вам не надоело задавать ей глупые вопросы?
— Задам еще один. Возможно, он заставит вас переменить свое мнение, мадам. Или мадемуазель?..
— Мадемуазель, с вашего позволения.
— Я так и думал. Переведите, мсье. В ночь с восьмого на девятое декабря на ферме Сен-Жиль-ле-Водрев в Пикардии топором была зверски зарублена вся семья. В ночь с двенадцатого на тринадцатое октября на ферме Сен-Обен подобным же образом были убиты старик фермер и его жена. И тоже в Пикардии. С двадцать первого на двадцать второе ноября совершено аналогичное нападение на престарелую чету и их полоумного батрака.
— Уж не хотите ли сказать, что это сделала она?
— Минуту, мадемуазель. Пусть сначала переведут.
Переводил сотрудник посольства с видом крайнего отвращения, словно разговоры о злодеяниях затрагивали его собственную персону. После первых же слов молодая женщина попыталась приподняться. Грудь у Марии обнажилась, но она даже не позаботилась прикрыть ее.
— До восьмого декабря об убийцах не знали ничего, поскольку в живых они никого не оставляли. Вы слушаете меня, мадемуазель?
— Насколько мне известно, врач разрешил вам зайти лишь на несколько минут.
— Не волнуйтесь. Она достаточно крепка. Вы только взгляните на нее.
Похожая на волчицу или львицу, молодая женщина, рядом с которой спал ребенок, по-прежнему казалась прекрасной. По-видимому, столь же великолепной она была и тогда, когда находилась во главе своей банды.
— Прошу переводить слово в слово. Однако восьмого декабря случилась промашка. Девятилетняя девочка — босиком, в одной нижней рубашке — забилась в угол и осталась незамеченной. Ребенок все видел и все слышал. Девочка видела темноволосую молодую женщину — великолепное дикое существо. Пламенем свечи та жгла ее матери ноги. Один из ее спутников раскроил старику череп, а другой в это время угощал своих приятелей выпивкой. Жена фермера кричала, умоляла, корчилась от боли, в то время как эта женщина… — Он указал на кровать, где лежала роженица. — …в то время как эта женщина, посмеиваясь, подвергала ее еще более утонченной пытке, прикладывая к грудям жертвы зажженную сигарету.
— Прошу вас, не продолжайте! — запротестовала сиделка.
— Переводите, — произнес Мегрэ, наблюдая за Марией, которая не отрывала от комиссара взгляда, полного ненависти.
— Спросите, не хочет ли она что-нибудь сказать?
В ответ презрительная усмешка.
— Сирота, чудом избежавшая мучительную смерть, живет теперь в Амьене. У приемных родителей. Сегодня утром ей показали переданный по фототелеграфу снимок вот этой женщины, которую девочка тотчас узнала. Ее ни о чем не предупреждали, просто дали фотографию. В результате припадок истерики. Переводите, господин чех.
— Она словачка, — повторил чиновник посольства.
В этот момент заплакал новорожденный. Взглянув на часы, сиделка вынула ребенка из кроватки. Мать неотрывно глядела на него, пока ему меняли пеленки.
— Напоминаю: ваше время кончилось, господин комиссар.
— А люди, о которых я вам рассказывал? Их время тоже кончилось?
— Ей надо кормить ребенка.
— Пусть себе кормит.
Впервые Мегрэ пришлось продолжать допрос при таких обстоятельствах: младенец так и впился в белую грудь преступницы.
— Она по-прежнему молчит. Полагаю, она ничего не ответит и тогда, когда вы расскажете ей о вдове, мадам Риваль, которая была подобным же образом убита у себя на ферме девятого января. То была самая последняя жертва. Дочь ее, сорокалетнюю женщину, тоже нашли убитой. Предполагаю, что дело не обошлось без Марии. Как всегда, на трупе обнаружены следы ожогов. Переведите.
Мегрэ почувствовал атмосферу недоброжелательства, даже враждебности. Но это его не трогало. Он вконец изнемог. Опустись он минут на пять в кресло, тотчас бы уснул.
— Теперь расскажите ей о ее приятелях. Это Виктор Поленский, что-то вроде деревенского придурка, обладающего силой гориллы. Серж Мадок — личность с толстой шеей и сальной кожей. Карл и еще — подросток по имени Петр.
Слушая, как перечисляет имена комиссар, Мария всякий раз вздрагивала.
— Подросток тоже был ее любовником?
— Мне и это переводить?
— Извольте. В краску вы ее не вгоните.
Женщина оказалась припертой к стене, и все же при упоминании о подростке губ ее коснулась нежная улыбка.
— Спросите, действительно ли он был ее братом.
Как ни странно, порой, причем не только тогда, когда она прижимала к груди ребенка, в глазах преступницы вспыхивали искорки тепла.
— А теперь, господин чех…
— Меня зовут Франц Легель.
— Мне это абсолютно безразлично. То, что я сейчас скажу, попрошу перевести очень точно, слово в слово. Возможно, от этого будет зависеть жизнь вашей землячки. Прежде всего предупредите: от того, каково будет ее дальнейшее поведение, зависит ее жизнь.
— Неужели я должен переводить и это?
— Какая мерзость! — пробормотала сиделка.
Мария даже ухом не повела. Лишь чуть побледнев, усмехнулась.
— Есть еще одно лицо, неизвестное нам. Это их главарь.
— Переводить?
— Пожалуйста.
На сей раз ответом молодой матери была насмешливая улыбка.
— Она не будет говорить, я знаю. Я это понял, как только пришел. Таких, как она, не запугаешь. Однако есть одна деталь, которую мне надо знать, поскольку речь идет о человеческих жизнях.
— Переводить?
— А зачем же я посылал за вами?
— Прошу прощения.
Неестественно выпрямившись, Мегрэ словно отвечал выученный урок.
— С двенадцатого октября по двадцать первое ноября прошло около полутора месяцев. С двадцать первого
