Наконец Аристотель и Порфирий покорились ему. Тривиум был сломлен, и Кристоф принялся за квадривиум. Свободные науки, трепещите! С каждым новым достижением своего фамулуса Фауст все больше ликовал. Он радовался так, словно не безродному щенку удалось прочесть трактат Боэция по геометрии, а ему самому предложили возглавить университет Виттенберга.

–Зачем вы со мной возитесь?– спрашивал Кристоф. Его глаза уже привыкли к буквам, а слова перестали рассыпаться в труху, стоило на них взглянуть, но ум все еще оставался негибким, как черенок от лопаты.– За то время, что вы потратили на меня, могли бы обучить тысячи студиозусов. Глядишь, они бы и открыли что-нибудь путное.

Фауст взъерошил его волосы.

–Лучше хорошо выучить одного дурака, чем плохо – целую ораву.

–А если и плохо, и дурака?

Ни с кем Доктор не смеялся так громко, как с Кристофом. Видя это, даже Мефистофель пошел на попятный. Кристоф быстро понял, что демон не хочет повергать Доктора в уныние. Напротив, ему нравилось, когда Фауст был весел и легок на подъем, готовый в любое мгновение сорваться с места и мчаться куда глаза глядят.

Один раз у них с Вагнером даже выдался удивительно мирный разговор – один из немногих за все годы их знакомства. Мефистофель презирал Кристофа, но того это, скорее, веселило. Подумаешь, выскочка-черт, который цены себе не сложит. Тоже мне новость! Ты сначала обзаведись душой, а потом ходи с таким видом, как будто тебе под нос насрали! Так что, когда Мефистофель позвал Кристофа выпить с ним пива, Вагнер отнесся к предложению с недоверием.

–Да брось,– подмигнул ему демон,– время нам побрататься.

–Я лучше с кабаном о четырех яйцах побратаюсь…

Но от пива он не отказался. Они уже не первый день кружили по землям Вестфалии, думая, куда бы приткнуться. Февраль 1534 года выдался мерзким, как и любой февраль в этой стране. От дождя и мокрого снега было не спрятаться, одежда и обувь промокали мгновенно. Доктор подхватил простуду, и поэтому троица решила задержаться в трактире. Фауст заверял, что с ним ничего серьезного, но Кристоф все равно тревожился и таскал ему куриный бульон и подогретое вино. Сегодня в кашле Доктора появилась мокрота, горячка спала, и сам он пошел на поправку.

–Ему лучше, если тебе интересно.– Кристоф плюхнулся на стул напротив Мефистофеля, придвинул к себе кружку с пивом и сделал большой глоток. Пиво отдавало хлебными корочками.

Народу в трактире почти не было – постояльцы разбрелись по комнатам. Хозяин оставил на столе перед гостями немного еды и отправился спать. Мефистофеля он побаивался, а иначе бы просто объявил, что не обязан тут допоздна торчать только потому, что кому-то взбрело в голову пожрать на ночь глядя.

–Представь, интересно. Умереть он не умрет, наш Пакт еще не подошел к концу. Если только Доктор не решит повеситься на грязных простынях этой богадельни, у нас есть все шансы уехать отсюда в ближайшие дни.

Мефистофель щедрой рукой подлил Кристофу пиво. Тот поднес кружку ко рту и вспомнил их первую встречу, когда демон навел на него морок, заставив думать, что он пьет мочу. Зубы сжались.

–Чего это ты вдруг такой добренький? Если вздумаешь снова его расстраивать…

Мефистофель примирительно поднял ладони:

–Убереги Денница! Напротив, хочу отблагодарить тебя за то, что ты его развлекаешь. Кажется, наш Доктор снова воспрял духом. Давненько не видел его таким. Не припомню, чтобы другой хорошенький мальчик вызывал в нем столько душевной теплоты.

Кристоф стиснул кулаки. Уж не тебе, мерзость такая, насмехаться! Да захоти он хоть кротов трахать, ты все равно и ногтя на его пальце не будешь стоить со своими ужимками и усмешками!

–Если ты вдруг пожелаешь стать Доктору еще ближе,– продолжил Мефистофель,– я не буду против.

Кристоф убрал руки со стола, подальше от ополовиненной кружки. Жаль будет выплеснуть все пиво в эту харю – только пойло переводить.

–Если это расшевелит его и заставит снова вернуться к исследованиям,– лениво сказал демон,– пускай хоть целыми днями с тобой забавляется. Но прежде чем ты захочешь выплеснуть в меня это пиво, а потом швырнуть кружкой, воспользуйся, пожалуйста, всеми знаниями, что Фауст вложил в твою голову, и обуздай свой гнев. Может, тебя успокоит, что, если ты кинешься на меня с кулаками, мне будет только приятно.

Не в планах Кристофа было доставлять Мефистофелю удовольствие. К тому же…

–С чего мне переводить достойный хмель?

Сказал и сам загордился. Вот так его обучил Фауст – говорить складно, как в университетах! Кто теперь угадает, что он сын шорника, который до семнадцати лет и латыни-то не знал?

–Раз уж ты завел об этом разговор, мой рогатый друг, быть может, я и подумаю над твоим предложением. А чего? Всех шлюх в этом городе я уже перепробовал.

Сказал, и тут же стало от самого себя противно. Как смеет он, сучий потрох из Виттенберга, так отзываться о своем благодетеле? О человеке, показавшем ему свет?

Несколько лет назад их не пустили в Нюрнберг, а позже они узнали об унизительной записке помощника бургомистра, который велел не открывать ворота перед «некромантом и содомитом». Услышав о запрете, Фауст только посмеялся, зато у Кристофа зачесались кулаки. Попадись ему этот лощеный выблядок, уж он бы запихал раскаленную кочергу ему в зад – вот и посмотрели бы тогда, кто тут занимается содомским грехом! Кристоф ничего не спросил у Фауста, но тот заметил его хмурость. «Держи выше нос!– велел Доктор.– Нас всего-навсего выставили из Нюрнберга. Подумаешь, не поедим местных пряников! А ведь могли и сжечь».

Кристоф никогда не интересовался у наставника, что творится в его постели. Учитель иногда не ночевал в своих комнатах, ну так и сам Вагнер был не дурак проторчать целую ночь в общественных банях в компании шлюх. Впрочем, никто никогда не видел Фауста среди продажных девок. Да и Мефистофель чаще шутил о гибких юношах, что, быть может, греют койку Доктора.

Хотя при мысли об этом бросало в жар, Кристоф ненавидел себя за это. Мерзость! Как можно сравнивать тот грязный и влажный разврат, пропитанный запахом кислого вина и горячим паром, что творился в банях, и то, что могло бы произойти между ним и Доктором? Он тряхнул головой и больно укусил себя за язык. Если неймется, так пойди трахни печную трубу!

–Ты мне вот что скажи… На кой черт тебе нужно, чтобы Доктор возвращался к великому деланию? Тебе-то что с того?

Мефистофель сладко зевнул:

–А как ты думаешь, почему я стал прислуживать ему, а не какой-нибудь вшивой ведьме, что ворует молоко у коров и сношается с черным козлом?

За этот короткий ночной разговор Кристоф узнал о демонах больше, чем за все годы их совместных путешествий. Мефистофель рассказывал неожиданно просто, без всякого чванства. Оказалось, что у демонов есть свои чины. Они делятся на высших и низших, как и было когда-то задумано Создателем. «Что от Бога, то приведено в порядок», как сказано в Послании к римлянам. Ведь демоны суть ангелы. Хоть и падшие, они не растеряли своих естественных свойств, а потому строго блюдут правила главенствования одних над другими. Всякая бесовская мелочь охотно является деревенским колдунам и помогает наслать на соседа лишай или сделать так, чтобы его свинья сдохла. Те, что чином повыше, творят беды посерьезнее, вроде неурожая в целом графстве. А уж такие, как Мефистофель…