Быть «чересчур человеком» в моих устах означает ощущать собственную уязвимость. Неспособность напрямую договориться с миром о своей сохранности (точнее, утрату ощущения, что способность договориться с миром напрямую у меня всегда есть). Такие периоды, я боюсь, вполне неизбежны для любого художника (в широком смысле «художника», любого, кто иногда бывает частью созидательной силы). И вопрос даже не в том, как их избежать (в человеческом теле, пожалуй, что и невозможно, как невозможно совсем никогда не сидеть на месте, или не лежать).

Вопрос в том, что мы делаем в эти периоды уязвимости. Каждый – своего рода инициация, которую можно не пройти, в этом смысле, довольно строго устроено: былые заслуги не учитываются, надо всё начинать с нуля. Но предыдущий опыт, если его не обесценивать, не объяснять случайностью, возрастом, гормональными сбоями, игрой воображения и т. п., конечно, не проходит бесследно. Он горит в темноте как маяк, освещая дорогу домой, то есть в поток божественной силы, быть частью которой – естественное и единственное предназначение каждого, кто рождён слабым, уязвимым, как бы нарочито неприспособленным ко всем этим невероятным мистериям, отделённым от них собственным мясным организмом человеком, который на самом деле – негасимая, вечная, сияющая звезда.

Вот почему человеку имеет смысл становиться художником – это самый простой, самый лёгкий (хотя сложный и почти невозможный) путь к своему высшему предназначению, в божественное «домой».

– Ты всё-таки очень про страшное писатель.

– Нет, что ты. Я про то, что делать со всем этим страшным. Потому что ну, ёлки, ясно, что человеческая жизнь – путешествие в бездну. Ладно, если смотреть на неё оптимистически, просто хирургическая операция без наркоза. Но чем всю дорогу орать от боли и ужаса, лучше поржать, потрепаться и выпить кофейку. А там может и операцию нормально сделают, и бездна как-нибудь рассосётся. Если качественно ржать.

Человек (просто в силу своей экономичной природы) склонен действовать привычными, наработанными способами. В течение жизни мы прокладываем себе индивидуальные способы действия, как лыжню. Всё это происходит, ясен пень, не то чтобы осознанно (если хоть какие-то моменты осознаются, это уже натурально триумф воли и мировой рекорд).

Когда человек обещает: «Я сделаю то-то», – а потом не делает (или делает гораздо позже обещанного срока), он тоже прокладывает себе лыжню. Я имею в виду, ему с каждым разом всё легче будет действовать таким образом (обещать и не делать, или делать с большим опозданием). И всё труднее будет исполнять обещания. На пути к исполнению обещания будет громоздиться всё больше помех, начиная с внутреннего сопротивления и заканчивая т. н. «объективными обстоятельствами». Отключение электроэнергии, скоропостижная гибель троюродной бабушки и всемирный потоп включены (я почти не шучу, чем дальше, тем выше сила сопротивления реальности, она уже закрепила за вами способ действия «не держит слово» и будет делать всё, чтобы сохранять существующий порядок, именно так и выглядит ваша «лыжня»).

Недовольство окружающих, которым, естественно, не понравится иметь с вами дело, в данном случае будет наименьшей из проблем. Настоящие серьёзные проблемы у вас начнутся с магией слова. Которая в вашем конкретном случае будет работать как «чёрная магия». То есть, против вас. Любое элементарное действие будет требовать несоизмеримых с ним колоссальных усилий, если вы имели неосторожность заранее пообещать.

Понятно, что такой кромешный ужас не сразу начинается, лыжня прокладывается не один год. То есть, пара-тройка нарушенных обещаний за несколько лет вряд ли приведёт к катастрофе (хотя даже это потребует потом определённых дополнительных усилий, чтобы вернуться к способу действия «сказано – сделано»).

Ну и ясно, что если достаточно долгое время выполнять все обещания (а для этого придётся очень взвешенно и обдуманно их давать), с годами действовать будет всё легче и легче. Эта «лыжня» тоже постепенно прокладывается, обкатывается и в какой-то момент начинает работать на нас. Стоит пообещать, и всё делается как бы само. До этой невыносимой лёгкости конечно пахать и пахать, но оно того стоит.

Впрочем, я понимаю, что проверить это утверждение на практике практически всем слабо.

Я (спросонок): Поработать бы надо уже, а не целый день где-то шляться…

Ненаписанные тексты и кошки (хором, не веря своему счастью): ДААААА!

Я (рассудительно): тексты сами себя не напишут…

Ненаписанные тексты: ДААААА, БЛИН!!!!

Я (всё так же рассудительно): кошки сами себя не накормят…

Кошки: МЯЯЯЯЯ!

Погода (шепчет): Смотри, какая я сегодня прекрасная.

Я (скептически): Ага, с мокрым снегом.

Погода (панически оглядывая себя): Ой. Нет! Это не то, о чём ты думаешь! Это… это… Это просто такой весенний дождь!

Я (саркастически): Ласковый.

Погода (не расчухав цитату): Да!

Подснежники (издалека, но почти разборчиво): Мы, между прочим, уже цветём!

Я: Ой. Надо же пойти проверить подснежники…

Город (орёт под окном, крутя за хвост колокольный звон и размахивая свежеотремонтированным переулком): Ты сегодня выйдешь? Зырь, чо у меня есть!

Я (с притворным хладнокровием): Чо у тебя есть?

Город: Всё!

Я (завистливо): Блин. Вечно так. У него всё. Так нечестно! А мне? А как же я?

Город: Так выходи, всё тебе будет. Оно для тебя!

Я (стремительно натягивая валенок): Ура!

Ненаписанные тексты и кошки (возмущённым хором): Куда, блин?

Я (строго): Туда, блин.

Ненаписанные тексты и кошки (скорбным хором): Ну блин МЯЯЯЯЯЯЯ!

Город (нетерпеливо подпрыгивая под окном): Пошли!

Погода (шепчет, посыпая меня мокрым снегом): Ну видишь, я сегодня прекрасная… ладно, просто вполне ничего.

ДВА ЧАСА СПУСТЯ

Я (неуверенно): Мне надо домой работать…

Ненаписанные тексты (наивно уверовав в светлое будущее): ДААААА, БЛИН!!!!

Город (с притворным сочувствием): Ах ты бедный заяц. Конечно иди.

Погода (застенчиво шепчет, хлеща меня по мордасам ветром, как мокрой тряпкой): Смотри, какой весенний ветерок у меня!