Она почти уже решилась отозваться на его приглашение. «Чему это может навредить? Ты ведь ни перед кем не отчитываешься». Таковы были аргументы в пользу встречи. С другой стороны, вмешалось ее сердце, напомнив Аманде, что дальнейшая близость принесет лишь новую боль, когда ей придется с ним окончательно порвать. Поэтому прошлым вечером она осталась дома, в своем унылом подвале, воображая их несостоявшуюся встречу: слушая болтовню герцога и испытывая то наслаждение, которое он умел дарить.

Аманда подошла к прилавку. Мистер Питерсон знал ее в лицо – она приходила сюда в течение многих лет, – но терпеливо ждал вопроса о письмах на имя миссис Бутлкамп. Он порылся в коробке под прилавком, вытащил конверт и протянул ей.

Аманда схватила письмо и уставилась на него. Оно шло так долго! Она уже начала сомневаться, что послание вообще когда-нибудь придет.

Обычно она не вскрывала письмо до возвращения домой или, по крайней мере до выхода из типографии, но сегодня не удержалась и вскрыла печать прямо на месте.

Адрес миссис Бутлкамп был написан не рукой ее матери, так же как и сам текст. Его написал какой-то другой человек.

«Упакуй надежно и оставь у хозяина бакалеи Морриса на Грейт-Саттон-стрит около Ред-Лайон-сквер 24 июня и адресуй посылку мистеру Тренхольму».

И это все. Никаких заверений по поводу того, что ее мать освободят или даже просто, что с ней все в порядке. И этот чужой почерк… Аманду эти обстоятельства крайне обеспокоили. Бакалея Морриса. Новое место. Ей это тоже не понравилось. Почему изменились условия? И из-за чего задержалось письмо?

Мама никогда не одобряла подобной неаккуратности. Очень важно как можно скорее переправить товар. Ведь при такой небрежности легко можно попасться. Конечно, опасность угрожала не похитителю матери, а Аманде, ведь драгоценности находились у нее. Возможно, мать отказалась писать письмо по этой причине.

В изменении условий был только один плюс. Аманда может использовать появившееся у нее время для других целей. Она тщательно продумает свой план и предпримет определенные шаги к его успешной реализации.

Возвращаясь домой под дождем, она начала планировать свои дальнейшие действия, войдя в дом, обнаружила у лестницы в подвал хлюпающую носом Кэтрин.

– У тебя есть чем топить? – спросила Кэтрин. – Меня бьет озноб, и сырость как будто проникла мне в кости. Я пошла в кабачок, и хозяин отослал меня домой. «Ты больна, – сказал он. – Моим хозяевам не понравится».

Аманда впустила ее к себе. Поставила стул поближе к камину и развела небольшой огонь.

– Ты мало ешь и мало спишь, оттого у тебя летняя лихорадка. – Она сняла с вешалки одну из своих вязаных шалей и укутала ею плечи Кэтрин.

– Мне приходится работать допоздна, пока продается эль. А спать днем я так и не научилась. Здесь, в городе, слишком шумно. Дома по утрам летом мне не хотелось вылезать из постели, но приходилось из-за разных домашних дел. Всегда в жизни что-то не сходится.

Аманда прикоснулась рукой ко лбу Кэтрин.

– У тебя жар. Когда он спадет, ты почувствуешь себя немного лучше.

– Если спадет.

Аманда предпочитала не думать о жаре, который не спадает. Кэтрин не казалась совсем ослабшей, да и жар у нее был небольшой.

Аманда повесила котелок с супом над очагом.

– Ты так мне и не рассказала о своей встрече с этим лордом, – заметила Кэтрин.

Аманда хлопотала над ужином и размышляла о том, что ей ответить подруге.

– Ты мне вообще-то не обязана рассказывать об этом, – добавила Кэтрин.

– Да и рассказывать-то, собственно, нечего. Мы встретились, я ушла, и с тех пор мы не виделись.

– Значит, он все-таки оказался джентльменом?

Аманда протянула руку за двумя чашками на полке, повернувшись спиной к Кэтрин, так чтобы скрыть выражение своего лица.

– Да. Джентльменом в высшей степени.

– О! Я разочарована.

Аманда рассмеялась, потому что разочарована была не только Кэтрин.

– И ни одного поцелуя? – спросила Кэтрин. – Если он не попытался тебя поцеловать хотя бы раз, значит, с ним что-то не в порядке.

– Один поцелуй был, – призналась Аманда. – Один очень долгий поцелуй.

Их было больше одного, но тот, первый, который длился бесконечность, она никогда не забудет. Так же как и трогательный нежный последний поцелуй. Так же как и тот, когда он словно вдохнул ее вскрик содрогания от неизъяснимого наслаждения. Так же как…

– Он ведь тебе нравится? По тому, как ты сказала «один очень долгий поцелуй», мне стало ясно: он тебе нравится. Если это так, то жаль, что ты его больше никогда не увидишь. Конечно, ваши отношения никогда не будут по-настоящему респектабельными, но ведь на свете существуют вещи и похуже, чем быть на содержании у джентльмена. – Она окинула взглядом подвал.

– Нет никакого смысла рассуждать на эту тему. Я ведь уезжаю скоро из Лондона.

Кэтрин нахмурилась.

– Но почему? У тебя же здесь все складывается хорошо. Та леди, у которой ты работаешь, очень добра к тебе. Я уверена, что ты сможешь найти себе жилье получше или вообще переселиться к своей хозяйке.

– Перспективы получше ждут меня в другом месте.

– Лучше, чем служба у твоей нынешней хозяйки? Я не могу представить себе лучших условий. – Она поплотнее укуталась в шаль и взглянула на огонь в очаге. – Ты моя лучшая подруга здесь. И единственная. Другим, которые называют себя подругами, я не доверяю. Не думаю, что кто-то из них поделился бы со мной углем, если бы у меня началась простуда или мне нужно было помыться.

Аманда опустилась на колени рядом со стулом, где сидела Кэтрин, и обняла ее.

– Мне тоже тебя будет очень не хватать. Мне было так одиноко до того дня, когда я услышала, как ты ругаешься в ванной за стеной. Я отдам тебе весь оставшийся у меня уголь, чтобы ты могла принимать ванну сколько захочешь и вспоминать меня. Возможно, ты сможешь переселиться сюда после моего отъезда. Здесь днем гораздо тише, чем в твоей комнате, так что будешь лучше спать.

– Боюсь, что, если я буду спать здесь, не увижу света и не узнаю о наступлении дня. Но как же мило с твоей стороны, что ты хочешь оставить мне свой уголь.

– Мне придется оставить здесь некоторые платья. Если хочешь, возьми их, потом перешьешь или продашь.

Лицо Кэтрин просветлело.

– По крайней мере одно из них я точно буду носить. Ведь уже больше года я не покупала себе нового платья. – Но лицо ее снова потемнело. – И когда же ты планируешь отъезд?

– До конца месяца. – Аманда встала. – Суп разогрелся. Не вставай, я принесу тебе тарелку.

Габриэль сидел за столом в кабинете, которым он только в последнее время начал регулярно пользоваться. Само место за письменным столом символизировало изменения в его жизни, которые ему не очень-то и нравились. Как бы то ни было, он читал письма, имевшие отношение к биллю о реформе уголовного законодательства, и делал пометки для ответов на них. Он уже понял: на работу с корреспонденцией уйдет целый день. Габриэль решил засесть за ответы вместе со своим секретарем Тадием. Или его зову Тацит? Черт возьми, ему никогда не удастся запомнить, как зовут мистера Кроули.