– О, нет, он не мой парень. – Я заправила прядь волос за ухо. – Тедди просто друг. Нет, даже больше. Мой лучший друг. Вообще-то он брат моего парня. Я имею в виду, что он был братом. Джона… он мой парень… был моим парнем. Он… скончался.

Я впервые произнесла вслух эти слова. Раньше мне совсем не приходилось говорить о смерти Джоны. У меня не оказалось ни заготовленного ответа, ни отрепетированной истории. Я даже не могла правильно определить, что чувствую. Когда же я смогу сказать, что мой парень умер, и не впасть в ступор? Сейчас я испытывала такую боль, будто с каждым слогом в мою грудь ударяют молотом.

– Так или иначе… ну, я раньше жила в Лас-Вегасе, но переехала сюда после случившегося с Джоной… дела у меня шли неважно, и Тео помог. То, что ты слышала и видела, – это выход из запоя. Извини. Наверное, это было ужасно.

– Не так ужасно, как тебе кажется, детка. – С заметно потеплевшим взглядом Ивонна потянулась через разделявшее нас пространство, чтобы взять меня за руку. – Было не так-то просто, но ты же выбралась из этой ямы, не так ли?

– Едва ли, – ответил я.

– Едва ли это все еще да. Помни это. – Ивонна крепко сжала мою конечность и заметила часы на запястье. – Я бы хотела остаться подольше, но моя смена начинается через сорок минут. Теперь не притворяйся, что не знаешь меня. – Она усмехнулась. – Я уж точно не буду.

Я вскочила, чтобы догнать и открыть дверь для нее.

– Я тоже не буду. Спасибо. За запеканку. И за то, что помогла мне, когда я была…

– В самом низу? Пожалуйста. И, милая, если тебе что-нибудь понадобится… если захочешь поговорить или если захочется вернуться к старому… дай мне знать. Можешь просто постучать в мою дверь. – Она пристально посмотрела на меня. – Ты участвуешь в программе реабилитации?

Я собиралась признаться, что твердо намерена вылечиться самостоятельно, без врачей, но для медицинского работника, каковой являлась Ивонна, это прозвучало бы как оправдание.

Медсестре лапшу на уши не навешаешь.

– Я еще не решила, – ответила я.

Она поджала губы.

– Подумай об этом. И знай, что ты не одна. Это же Новый Орлеан, детка. Мы держимся вместе. – Соседка стала спускаться по ступенькам с крыльца, качая головой.

– Спасибо, Ивонна.

Она помахала мне рукой и прошагала пять шагов до своего дома. Не такого яркого, как мой, но выглядящего в десять раз лучше.

Закрыв дверь, я постояла в тишине своего жилища.

Одинокая и трезвая.

«Не совсем одинокая», – подумала я и сняла фольгу с противня. Отрезала кусок запеканки, покрытый хрустящими гренками, и съела его прямо так. Вкус оказался просто божественным. Стоя на кухне, я попробовала еще один кусочек угощения. А потом заметила дом Ивонны. Всего метр отделял наши кухонные окна. Я распахнула свое.

– Ивонна!

– Да, детка? – ответила она из глубины своего дома, подошла к окну, открыла его и оперлась локтями о подоконник. – Неплохо, правда?

– Это прекрасно.

Она рассмеялась и, отмахнувшись от меня рукой, а затем вернулась в глубину комнаты. Я засмеялась в ответ и закрыла окно.

Новый мобильник оповестил о новом входящем сообщении. Это был Тео.

Хотел убедиться, что ты в порядке.

Я улыбнулась. Нет. Я совсем не одинока.

В четверг я пришла на работу в Le Chacal вовремя. Петь трезвой оказалось не так сложно, как думалось. Слезы все еще текли в конце «Маяка». Но вместо того, чтобы отгородиться от аудитории алкоголем, я ощущала, как мои эмоции прокладывают себе путь через толпу. Во время песни никто не пил, не шептался и не двигался. Когда она закончилась, послышался коллективный вздох и зал разразился аплодисментами.

– Спасибо, – пробормотала я в микрофон, чувствуя странную робость. Покинув сцену, я вместе с гитарой прошествовала к своему обычному месту в баре. Большой И, ухмыляясь, положил руки по обе стороны старой деревянной барной стойки.

– Что будешь пить, сладенькая?

– Минералку с лаймом, пожалуйста. – Я бросила на стойку десятидолларовую купюру. – И поскорее.

Он громко расхохотался и поставил передо мной стакан.

– Ты молодец, девочка. Как себя чувствуешь?

– Немного странно, – призналась я. – Вроде уже отыгрывала концерты сто раз, но сегодня впервые нервничала. Было так… интимно. Ничего не удавалось скрыть. Теперь либо выкладываться до конца, либо оставаться дома.

– Я рад, что ты не осталась дома, – поддержал меня Большой И, – горжусь тобой.

– Спасибо, И, – проговорила я, – и еще спасибо за…

Он поднял руки вверх.

– Нет. Никакой благодарности не требуется. Я просто делал свою работу.

– Да что за проблемы у парней с принятием благодарности? С Тедди все точно так же. Он ни за что не хочет принимать мое спасибо.

Большой И пожал плечами.

– Для настоящего мужчины забота о близкой женщине – что-то само собой разумеющееся.

Они делают это не для того, чтобы получить что-то взамен.

Его слова согрели меня сильнее, чем глоток виски.

– Даже благодарность?

– Даже.

Я рассмеялась и закатила глаза.

– Тео определенно заботится о близких женщинах, – заметила я. – Его мать, я… если он когда-нибудь решит остепениться, держу пари, до конца своих дней будет баловать жену.

Большой И нахмурился.

– А как насчет тебя?

– А что я?

– Я думал… – Он хотел сказать что-то еще, но потом пожал плечами. – Не важно.

Я уже собиралась надавить, чтобы он договаривал, но почувствовала, как кто-то похлопал меня по плечу. Я обернулась и увидела молодую пару, лет под тридцать. Парень с короткими темными волосами и хипстерскими очками в черной оправе – этакий Бадди Холли – и девушка с длинной рыжей шевелюрой и в богемного вида платье, усыпанном цветами.

– Мисс Доусон? – позвал парень. Ему приходилось повышать голос, чтобы перекричать джазовое трио, которое сейчас играло на сцене. – Меня зовут Грант Олсен. Это моя сестра Фиби.

– Приятно познакомиться, – вежливо улыбнулась я. Грант молчал. Я перевела взгляд с одного на другого, и моя улыбка начала таять. Фиби толкнула брата локтем в бок.

– Говори, – прошипела она.

– Э-э, ну да. – Грант поправил очки. – У нас небольшая студия звукозаписи.

– Если честно, то маленькая, – добавила Фиби, – но тем не менее все законно.

– Да, э-э… законно. – Грант порылся в кармане в поисках визитной карточки и протянул ее мне.