шелка и бархаты укутает… Счастливая Галка! Ну чего вылупился? Кто ты такой? Тракторист! Подумаешь, шишка какая! Больно много взял на себя. Над девушками измывается… свидания назначает, а сам не приходит. Да с тобой теперь ни одна девка гулять не станет.

— Ну и не надо! Тоже мне! — грубо оборвал ее Илья. — Шелка, бархаты! Пускай! Найдем и мы по себе. Кланяйся Галине Петровне. Счастья, мол, желает Илья. Только передай, не верит он в такое счастье. За хорошим житьем погналась! Ну и катитесь вы с ней знаешь куда!

И зашагал прочь от хоровода.

3

Довольная впечатлением, какое произвели на Илью ее слова, Лена вскочила в круг и, пускаясь в пляс, звонким заливистым дискантом, чтобы слышал Илья, запричитала:

Я, бывало, выйду, выйду —

У ворот она стоит…

А теперь я выйду, выйду —

Ветерок один шумит!

Но Илья не слушал ее. Отойдя немного, он остановился и хотел было вернуться, спросить еще у кого-либо про Галино замужество, но чего расспрашивать! Гляди, и другие девчата на смех поднимут. То, что сказала Лена, в точности совпадает с «новостью» Миши Плугова. Об этом, наверно, уже все село гудит. Куда же ему теперь идти? На стан? Ничего хорошего его там не ждет. И там ребята скоро узнают о позоре Ильи. Да, да, о позоре. Больше года гулял с девушкой, все считали их женихом и невестой, и вдруг невеста выходит за другого. «А все из-за Федьки! Ведь он же знал, что меня ждет Галя. Приди я к Марьину дубу вовремя — ничего бы этого не произошло. Мы бы с ней договорились. Не поверю, что она польстилась на шелка и бархаты. Это она от обиды… и себе жизнь испортит и мне!»

Изба Половневых, лавочка, на которой проведено с Галей столько счастливых часов. О чем они, бывало, не переговорят за вечер! А сейчас лавочка пустая. Между тем Илья надеялся увидеть здесь Галю с Андреем Травушкиным… Он бы с ним побеседовал по душам!..

Всходила луна, поднимаясь над краем села, большая, оранжевая и неяркая, свет от нее тусклый, еле заметный. На улице какие-то мутные сумерки без теней, в которых туманно проступают очертания изб, надворных построек, верхушки ветел и акаций.

Постучась в окно, позвать Галю? Отца и мать ее разбудишь, да и не выйдет она. А скорее всего, ее дома нет, — наверно, сидят с Андрюшкой где-нибудь.

Над селом — тишина. И хоровода не слышно уже, разошлись все.

Вскоре Илья был возле растопырившего крылья ветряка. Тоскливо и одиноко стало на душе. Поступок Гали казался нелепым и диким. Может, он плохо ее знал и она совсем не такая, какой представлялась ему?

Против стоянки бригады Илья задержался. Луна теперь холодно блестела в безоблачном небе. В ее свете отчетливо видны тракторы, сеялки, две повозки с зерном, вагончик. В вагончике товарищи Ильи, Огоньков. «Все спят спокойно. И Огоньков спит, гад!»

Каждый день Илья должен будет видеться с ним, разговаривать, спрашивать, на какой загон выезжать, докладывать о выполнении задания, подчиняться ему как бригадиру. Нет, это немыслимо. Они теперь враги на веки вечные. Никогда Илья не сможет простить ему его идиотской выходки. Да и ребята начнут подшучивать, подковыривать. «Несостоявшийся жених!» Или и того хлеще придумают что-нибудь.

И Крутояров прошел мимо своей бригады. «Скажу Ивану Федосеичу: так, мол, и так, переведите подальше от этого гада, а то я не ручаюсь за себя».

4

Утром Илья откровенно рассказал директору МТС Зазнобину все, как оно было. Над тем, как Огоньков прихватил Илью в амбаре, директор посмеялся. Но, узнав, чем обернулась эта шутка, покачал бритой головой, потрогал пальцами свой большой красный нос со следами оспенных рябинок.

— Эх, молодежь, молодежь! — озабоченно вздохнул он. — Чудные вы какие-то. Огоньков, конечно, поступил глупо. Но он же пошутил. А Галя твоя? Не пришел к ней парень — и она, извольте радоваться, бросается на шею другому. Ты меня извини, Крутояров, но, на мой взгляд, такую не за что любить и не стоит она того, чтоб страдать по ней. И жалеть о такой нечего. Скажи слава богу, что так вышло. Вертихвостка, вот кто она такая! И на Огонькова ты злишься неправильно. Раз она непостоянная, то все равно у тебя с ней ничего путного не могло быть. Да еще неизвестно, была ли она сама-то у Марьина дуба.

— Была, — с угрюмой уверенностью сказал Крутояров. — Иначе зачем бы ей сердиться?

— Как зачем? Решила, что стать женой ученого лучше, чем женой тракториста. Ну и атанде на печку, Илья Родионыч! Не нужны вы нам и разговаривать с вами не желаем!

Илья энергично закрутил головой:

— Нет, нет, Иван Федосеевич! Это не так, как вы думаете. Я отлично понимаю, в чем дело… И мог бы сватовство это расстроить, опрокинуть к чертовой бабушке… но не хочу. Не хочу! — повысил голос Илья. — У меня тоже самолюбие имеется, и гоняться за ней я не намерен… И самое лучшее — с глаз долой!

— И из сердца вон! — добродушно улыбаясь, подсказал Иван Федосеевич. Потом сразу посерьезнел и долго молчал, отвернувшись от Крутоярова и глядя прищуренными глазами в светло-розовую стенку, на которой висела карта района, вся испещренная красными и синими карандашными подчеркиваниями, кружками, квадратиками, треугольничками. Карта была старая, замусоленная, засиженная мухами. Ничего нового и интересного не мог увидеть на ней директор МТС, да и не на нее он смотрел — он смотрел в свое прошлое и думал.

Лет восемь проработал шахтером да столько же токарем, а с тридцатого — в селе. Двенадцатый год уже среди сельского населения. Сжился с колхозниками, знал их нравы, обычаи, хорошо понимал людей, и пожилых и среднего возраста… Но молодежь! Как часто она ставила и ставит его в тупик. Все у нее как-то по-иному, все она усложняет. Взять этого же Крутоярова. Казалось бы, чего проще: девушка тебя отшила, а ты повернись на сто восемьдесят градусов да к другой! Зачем так переживать! Словно в старых романах. Так в тех же романах дворянский класс описывается. Вряд ли нам такое подходит. «Поначитаются разных книжек… и переживают! А зачем?» — с некоторой неприязнью обобщил Иван Федосеевич, мельком сердито взглянув на Илью.

— Знаешь что, Крутояров? Закачу-ка я тебе выговорок за такие твои фокусы, — спокойно и холодновато сказал он и вдруг резко повысил тон: — Посевная еще не закончена, а ты в любовь играть! Трактор твой небось стоит? И бригадир не знает, где ты. Это же, дружок, черт знает