Среди писателей и журналистов есть богемствующие. Втянут они вас в свою компанию… а вы человек неискушенный… Да и сам Жора для вас небезопасен… это между нами, конечно, без передачи.

— Не быть мне в городе, успокойтесь, — холодновато оборвал ее Ершов. — И потом, если один раз вы меня увидели в таком состоянии — это ничего не доказывает.

— Вы обиделись?

— Не имею права.

— Может, я злоупотребляю положением хозяйки?

— Не замечаю.

— Ну ладно. Вижу, недовольны. Оставим этот разговор.

На пороге появился Жихарев:

— Живой, Алеша?

Он поздоровался за руку с Ершовым и Ольгой.

— Идем скорей. Договорился с редактором, хочет познакомиться с тобой.

— С каким редактором!

— Нашей газеты.

— Зачем?

— Надо, Алеша, надо.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

В помещение редакции Ершов входил с таким чувством, с каким верующий входит в храм. Здесь делается газета, здесь работают умные, образованные люди, по сравнению с которыми он, Ершов, малограмотный недоучка. Чудилось: даже стены, воздух пропитаны тут особенной торжественностью, настраивают на возвышенный лад. Но для Жихарева помещение газеты, вероятно, было чем-то обыденным, привычным. Он смело вошел в него, молча проследовал мимо женщины-швейцара, даже не взглянув на нее. В приемной редактора развязно и шутливо раскланялся с девушкой-секретаршей.

— Опоздали, — сказала девушка. — Уехал… Обещал быть через полчаса.

— Подождем под дождем! — весело произнес Жихарев. — Мы посидим там? — кивнул он на дверь кабинета.

— Пожалуйста, только как бы мне не попало. Он — строгий!

— Ничего, Сонечка, сошлись на мое нахальство.

Когда они вошли в кабинет, Жихарев приказал:

— Садись и читай газеты, — и дал ему «Правду», лежавшую на столе, а себе взял «Известия», располагаясь в редакторском кресле.

Минут десять они сидели молча, углубившись в чтение. Редактор не появлялся. Ершов отложил газету в сторону, спросил:

— Зачем ты все-таки привел меня сюда?

— Как зачем? Насчет работы… Стихи твои предложим.

— Какой работы?

— Вчера я подробнейшим образом излагал тебе свой план.

— Не помню.

— Жаль! Могу повторить. План сколь серьезен, столь и прост: мы с тобой сообща идем в литературу… пробиваемся в Москву. Но это нелегко, поэтому наш город должен стать для нас как бы трамплином. Вот я и хочу устроить тебя на работу в газету. Здесь мы атакуем Союз писателей, издательство, печатаем стихи в альманахе, издаем сборники, вступаем в члены союза. И так далее. Что касается газеты, то она по вопросам литературы будет в наших руках. Понятно?

— Нет. Помню, ты говорил, что познакомишь меня с писателями, с редактором альманаха, а о работе в газете и речи будто не было.

— Тогда кто-то из нас с тобой был зело на взводе! Скорей всего, не я, поскольку не ты меня привез с вокзала и укладывал в постель, а я тебя. Был, Алешенька, был такой разговор, и ты не возражал. А сегодня я договорился с редактором. Вот мы и пришли.

— Напрасно пришли, — угрюмо сказал Ершов. — Ну какой из меня газетчик?

— Ты что же, хочешь киснуть в своей Даниловке?

— Да, хочу киснуть в своей Даниловке.

— Ну и осел!

— Пускай. Но никуда я не желаю: ни в наш город, ни в Москву.

— Ты форменный идиот, Алешенька!

— Правильно! — согласился Ершов. — Но что могут осел и идиот делать в газете?

— Да какое ты имеешь право так говорить и думать? — возмутился Жихарев, покидая редакторское кресло. — Ты — талант, понимаешь — талант!

— Совершенно верно: талантливый осел и идиот! — заметил Ершов.

— А раз талант — ты себе не принадлежишь, — не обращая внимания на его реплику, продолжал Жихарев. — Ты не можешь делать, что тебе вздумается, и жить там, где нравится. Талант обязывает человека всю жизнь свою подчинить одному: созданию условий, благоприятствующих развитию и росту…

Став против Ершова в позу заправского оратора, Жихарев жарил как по писаному, размахивал руками, хмурил брови, говорил громко, словно перед ним была целая аудитория. Ершов терпеливо слушал. Поэт, писатель должны жить в Москве, Ленинграде. Там большая культура, там все условия для роста и развития.

Но договорить Жихареву не удалось: вошел редактор. Оборвав свою речь, Жихарев стал извиняться за вторжение в кабинет.

Редактор суховато сказал:

— Ничего. Садитесь. Я вас слушаю.

Жихарев, не садясь, сделал широкий жест рукой:

— Поэт Ершов, о котором я говорил вам по телефону. Огромный талант! Черноземная сила! Новый Кольцов. Кстати, и звать Алексей Васильевич. Символическое совпадение. Вот смотрите! — он вынул из своего желтого портфеля одну из тетрадок Ершова, положил ее перед редактором. — Исключительные стихи! Ничего подобного в последнее время я не читал ни в одном журнале, не говоря о нашем альманахе. Прекрасная лирика новой колхозной деревни. — Он вдруг схватил тетрадь, раскрыл ее и стал декламировать, словно выступая со сцены, нараспев скандируя слова, голосом подчеркивая важные по смыслу места:

Смяв перезвон ручьев и крик грача,

Большое эхо прокатилось гулко.

Из тракторного парка, грохоча,

Высокий «Интер» шел по переулку.

И, словно ранней радуясь весне,

Стучал мотор размеренно и четко,

И грузно мяла отсыревший снег

Его колес тяжелая походка.

И тракторист, что стиснул руль в руке,

Порой на путь смотрел из-под ладони.

А на машины рев невдалеке

Веселым ржаньем отзывались кони.

Дочитав одно стихотворение, Жихарев начал другое. Ершов сидел как на угольях. Сравнение с Кольцовым, слова «огромный талант», декламация — все это совершенно не соответствовало тому, что он сам о себе думал, как представлял встречу с редактором газеты. И он совсем растерялся.

— Хорошие стихи, — серьезно проговорил редактор, когда Жихарев закончил читать третье стихотворение. — Ну что же, сдавайте в очередной номер.

— Федор Федорович, — лицо Жихарева приняло вдруг выражение официальной важности и даже какой-то напыщенности, — по-моему, их надо дать подборкой на полполосы. Небольшое предисловие петитом. Напишу сам. Его портрет, — Жихарев небрежно кивнул на Ершова. — И строк двести стихов. Чтоб у читателя создалось более или менее полное представление. И получится замечательно! Мы с вами выдвигаем нового поэта!

— Не возражаю, — улыбнулся редактор. — А как Стебалов?

— Разрешите? — промолвил Ершов, бурно краснея.

— Погоди, Алеша! — нетерпеливо отмахнулся от него Жихарев.

— Подготовьте побыстрей и сдайте, — сказал редактор, обращаясь к Жихареву. — Обязательно покажите Стебалову. А с вами, товарищ Ершов, давайте поговорим попозже. Извините, сейчас недосуг. Видите — гранки.

— А насчет работы как? — поспешно задал вопрос Жихарев.

— В вашем отделе есть место литсотрудника. Вот и возьмите. Скажите Александру Степановичу, что я не возражаю. Пусть оформит все как полагается.

— Благодарим, Федор Федорович, большое спасибо! — сказал Жихарев, беря Ершова под руку. — Пошли, Алеша.

Так Ершов и не успел