Дверь кабинета распахивается резко и без стука. Павел. Не считаю нужным при нем менять выражение лица на приветливое.

— Что у тебя здесь происходит? — он ошарашено оглядывает кабинет, а в его голосе сквозит напряжение, — Ты уже в курсе что ли?

— В курсе чего? — тушу сигарету и откидываюсь на спинку кресла. Мажу взглядом по экрану телефона. Не прочитано.

— Того, что у нас менты.

— Не понял? — я подрываюсь, — По поводу?

— А вот этого я не знаю, они уже с постановлением пожаловал. Зашли, как пидорасы, с задних боксов и давай корочками светить, персонал пугать. Анюта нашла меня в покрасочном. Пошли пообщаемся с гостями.

Павел задумчиво поднимает с пола мою кружку, крутит в руках и ставит на стол.

— Егор Иванович, — мы оборачиваемся на звук открывающейся двери, — К вам тут…

— Спасибо, Анечка, — тонкий голосок администратора перебивает прокуренный мужской, и дверь открывается на всю ширину, — Куда-то торопитесь, молодые люди?

— Представьтесь, — гаркаю я на мужика, который вальяжно пересекает кабинет, присаживается на мой диван и расстёгивает папку.

В штатском. Чёрная водолазка, джинсы. Типо не палится, но ментавщиной за километр разит. Ещё двое маячат в дверях. Те уже по форме, в полной боевой.

— Майор Дорышев. Следственный комитет, — в его руках мелькает красная корочка, — Вот с этим ознакомьтесь, — приподнимается, подаёт Павлу какой-то документ и оборачивается в сторону двери, — Бойцы, чего замерли? Приступайте. А понятые не стесняются и проходят поближе, все рассматривают, внимательно следят за добросовестностью работы следственного органа.

— Блять, Макс… — тихо сплевывает Павел и отдаёт мне в руки постановление на обыск.

— Проводятся следственные мероприятия, — рисуется перед понятыми майор, — По делу о краже транспортного средства господином Верютиным Максимом Аркадьевичем. Сотрудником данного автосервиса, — мент хищно зыркает в нашу с Павлом сторону, — Взят на месте преступления. Проверяем причастность к аналогичным делам, а так же пригонную для незаконных манипуляций с автомобилями территорию.

Майор поднимается с дивана и садится передо мной и Павлом за стол.

— Ну что, молодые люди, помощь следствию окажите? — Павел тихо усмехается.

Согласен с ним, эту игру мы хорошо знаем. И не играем.

— Работайте, — я развожу руками, — Препятствовать права не имею. Все показания будут осуществляться в присутствии адвоката и по повестке, раз лично к нам вопросов у вас нет.

Внутри меня все клокочет. Но я уверенно держу лицо. Практика многолетняя, не пропьёшь.

Мент кривит губы в едкой усмешке.

— Ну понял. Тогда начнём с кузовных цехов, — поднимается с дивана, — Павел Петрович, вы сопроводите нас, пожалуйста.

Сука вежливая, хмыкаю я про себя, красиво стелет.

— А вы, Егор Иванович, подготовьте отчетности все по клиентам за последние два месяца. Прошу за нами, — жестом провожает понятых в коридор.

Дверь за процессией закрывается, и я падаю лицом на стол.

Макс. Идиот. Нахера тебе нужен был Лексус. Его ж даже не продашь. Такие тачки только под заказ на запчасти угоняют. Что ты вообще собирался с ним делать, и начерта тебе столько бабла? Так. Адвокат. Здесь нужен не сам спец, а изворотливость и связи. И чтобы выбил уже завтра мне встречу с братом. Мать твою! Открываю телефонную книгу и листаю контакты. Аля. У неё могут быть такие связи. Делаю дозвон. Гудки. Жду. Давай, бери трубку, птичка перелетная.

— Алло, — настороженное, и тут же она понижает голос до шепота, — Морозов, Фадеев рядом. Чего творишь?

— Я по делу, Аль, — говорю, а меня самого топит ассоциацией, что точно также мне на звонки могла бы отвечать Даша! Не будет такого!

— Что случилось? — ее тон становится деловым и обеспокоенным.

— Мне нужен хороший адвокат. У тебя есть талантливый или беспринципный?

— Морозов, — она шипит в трубку, — Вот я ж тебя предупреждала.

— Это не мне. Брату. Взяли при попытке тачку угнать.

— О… — Аля впадает в паузу и выдыхает, — Хорошо, Морозов, я позвоню одному. Но не обещаю, что он возьмёт. Сам ему подробности расскажешь. И не вздумай сдать обстоятельства нашего знакомства. Не могу говорить с тобой.

— Аль, ну не гони… Мне сейчас не до разборок.

— У меня знаешь ли, Морозов, — девушка усмехается, — Корзинка тёплая. Мяу. Все, номер твой ему дам.

— Спасибо, Аль…

Скидывает… Подкуриваю очередную сигарету, и зависаю… Так, если мать не звонила, значит, она ещё не в курсе. Набираю ее. Жду пять гудков и сбрасываю. Сегодня спектакль. Я забыл. Моя крыша начинает тихонько подтекать. Просто жопа какая-то, а не день. Открываю Дашино сообщение. «Не прочитано».

Дарья.

Шаг. Ещё шаг. Сердце стуком выламывает грудную клетку изнутри. Мне кажется, что я слышу его эхо в подъезде. Поворот ключа, и Артур зажигает в прихожей свет. Мы дома. Меня окутывает родными запахами, но я стараюсь глубоко не дышать. Иначе сознание моментально уплывает в состояние истерики. Жених резко разворачивается ко мне лицом. Я врезаюсь в его грудь, и ему приходится подхватить меня за талию, удерживая от падения. На несколько мгновений наши взгляды встречаются. Не могу смотреть ему в глаза, и захлопываю свои. Потому что боюсь увидеть в его то, что всегда боялась увидеть. Сначала в глазах родителей, преподавателей, вот теперь… Разочарование.

Рука Артура скользит с моей талии вверх, останавливается на уровне шеи и отводит в сторону волосы. Я чувствую прикосновение мужских пальцев на своей артерии, она разгоняется пульсом, и кожа начинает гореть. Ощущение скольжения заканчивается на месте засоса, и Артур отдергивает от меня руки. Мне самой противно.

— Я не знаю, что сказать… — выпускаю из лёгких воздух со свистом и медленно стекаю по стене на пол.

В нашей квартире с него можно смело даже есть — идеально чистый. Артур думает, что никто не замечает, но я знаю, что каждый раз после ухода клининговой службы, он надевает белые носки и ходит по квартире, принимая работу.

— Даша, встань с пола, — устало просит мой жених, — Окна открыты.

— Мне не холодно, — обхватываю себя руками под коленками и втыкаюсь в них лбом.

Артур стоит напротив меня, привалившись спиной к стене, смотрит куда-то в сторону невидящим взглядом и молчит.

— Ну почему ты не кричишь? — меня истерично срывает от тишины, — Ты ведь все понимаешь! — я закрываю пылающее лицо ладонями. Господи, сказать ему открыто «прости, я тебе изменила» — это просто не возможно.

— Что я должен понимать, Даша? — его голос на секунду ломается, а потом снова становится ровным.