Я пересчитал деньги и понял, что лет до шестнадцати мне их хватит точно. Поэтому мелкой магией я решил пока не зарабатывать. Всё же шанс подставиться в этом случае был слишком велик.

Спустя примерно месяц я снова на пару недель пустился в путь и затем снова остановился. С каждым днём во мне всё больше крепла уверенность, что я смогу так жить.

Конец осени и зима оказались довольно холодными, но я справился. Незаметно пролетели весна и большая часть лета. Мне исполнилось тринадцать лет.

С тех пор, как я стал магом, прошёл уже целый год. За это время я освоил с десяток заклинаний, научился разбираться в людях и не говорить лишнего. Я мог поддерживать разговор практически на любую тему и при этом не рассказывать о себе. Плюс к этому я постоянно менял имена и объяснения того почему вдруг здесь оказался.

Свой последний лагерь я разбил в лесу неподалёку от небольшой деревеньки. Я, конечно, мог остановиться на время и там, но решил не рисковать и не мелькать лишний раз перед людскими глазами. Кроме того, мне почему-то всё больше и больше начинали нравиться вот такие тихие, безлюдные места, живые дома созданные самой природой.

Несколько дней я спокойно изучал новое заклинание, затем решил сходить и докупить еды. Мои запасы к этому времени уже практически полностью истощились.

Я дождался вечера, собрался и пошёл в деревню. Для себя я уже давно заметил, что покупать в это время лучше всего. Люди возвращаются домой уставшие и им в общем-то без разницы кто ты и откуда пришёл.

Настроение у меня было отличное. В лесу недавно прошёл дождь, и как-то уже совершенно по-осеннему пахло прелой листвой. Жёлто-красные кроны тихонько покачивались и шумели. Лёгкий прохладный ветерок стряхивал с деревьев капли. Совсем скоро уже можно было начинать собирать грибы.

Мои шаги выходили тихими, почти неслышными, хотя я в общем-то и не старался специально так идти. Ноги утопали во влажной, мягкой листве, под которой лишь время от времени похрустывали тонкие, ломкие веточки.

Место моей стоянки осталось далеко позади, и я уже даже перестал ощущать его магически. По моим расчётам до деревни осталось чуть меньше половины пути. Пока всё шло отлично, но не успел я этому обрадоваться, как вдруг неподалёку, в зарослях орешника, раздался лёгкий треск. От неожиданности я вздрогнул и замер. Мне не верилось, что кто-то может добровольно сунуться в такую глушь.

Кусты раздвинулись, и из них вышла женщина лет примерно двадцати пяти – двадцати семи. В одной руке она держала корзинку полную крупных, спелых ягод, в другой небольшой букетик лесных цветов, улыбалась и что-то напевала. Следов магии, по крайней мере, сильной, поблизости не ощущалось и я немного расслабился, но всё же на всякий случай мягко отошёл назад, встал за дерево и пригляделся.

Судя по одежде и поведению женщина эта была явно из местных. Сложно было не заметить, что этот лес для неё всё равно, что родной дом. На деревья она смотрела по-особенному, тепло и мягко, а цветы в руке сжимала не сильно, словно боясь повредить.

В самой внешности женщины, впрочем, тоже было что-то неуловимо-притягательное. Она была не слишком красивой, чуть полноватой, но очень женственной что ли, спокойной, безмятежной и лёгкой. Когда часто сталкиваешься с женщинами всеми и всем недовольными, злыми и грубыми такое поневоле начинаешь замечать и ценить.

Пока я её разглядывал, женщина сделала ещё несколько шагов вперёд, присела, сорвала пару-тройку цветков, добавила их в свой букет, довольно оглядела его, кивнула и развернулась. Передо мной встал нелёгкий выбор: окликнуть её или промолчать. С одной стороны всё это очень сильно напоминало счастливый случай, с другой до их деревни было ещё довольно далеко, а я не любил долгих бесед, удерживать во время них свою ложь-маску было непросто.

Я чуть поколебался, но в конце концов решил рискнуть, вышел из-за дерева, догнал женщину, поздоровался, представился и попросил её меня проводить. Женщина очень сильно удивилась и почему-то даже слегка испугалась, начала напряжённо поглядывать по сторонам. Мне пришлось на ходу досочинить и добавить, что неподалёку меня ждут отец и брат. Будто бы мы слегка заплутали на охоте и теперь хотим купить припасов, чтобы добраться домой.

Злата, как звали женщину, посокрушалась немного, что нельзя было ребёнка одного через лес отправлять, но, кажется, мне поверила. Её внешность подходила её характеру полностью. Уже спустя каких-то четверть часа она болтала со мной так, будто знает меня всю жизнь и я, как минимум, ребёнок какой-то её близкой подруги, если не сестры. Эта женщина была слишком уж доброй, открытой и простодушной. Я уже и забыл, когда встречал такого человека в последний раз.

Пока мы шли, Злата успела рассказать мне о своей жизни едва ли не всё, я же в свою очередь лишь улыбался и помалкивал. Несколько раз она похвасталась тем, что её муж самый лучший пекарь в округе и сказала, что обязательно угостит меня свежим горячим хлебом и булочками, после чего правда слегка смутилась, намекнув на свою полноту. Я естественно тут же сказал ей, что всё у неё в порядке и ей так даже больше идёт, а на заданный сквозь смех вопрос, кто научил меня так нагло врать, просто картинно задрал глаза и не ответил.

От приглашения отужинать, сразу отказываться я не стал, решил повременить с ответом до деревни. Многое зависело от мужа моей случайной благодетельницы. Если бы я точно был уверен, что он окажется хотя бы вполовину таким, каким она его мне описывала, то согласился бы, впрочем, не раздумывая. Просчитать дальнейшее развитие событий было просто. Если бы я задержался на ужин, то после него, на ночь глядя, в лес бы меня точно уже никто не пустил. Для вида я, конечно, может бы разок и отказался ночевать, но в конце концов точно бы согласился. Соблазн провести ночь в тёплой, чистой, сухой постели был слишком велик.

Вопрос с покупкой припасов тоже разрешился у меня сам собой. Злата, в ответ на мой неловкий намёк, у кого бы это лучше сделать, посмотрела на меня с укоризной и едва ли не обидой. «У других брать всё равно не дам», – читалось в её глазах непреклонное, – «вдруг зелёное дадут, немытое или несвежее, или в деньгах ещё как-нибудь, не дай Высшие Силы, обманут».

Такое покровительственно-материнское отношение было мне, конечно,