В конференц-зале они в последний раз прошлись по всем тестам и обсудили оценочные листы, в которых будут проставляться оценки каждой собаке. Они разделились на две группы, но для проведения первых оценок решили собраться все вместе, чтобы сравнить записи наблюдений и удостовериться, что каждый из них пользуется единой шкалой оценок. На улице они расселись в машины без номеров, и федеральные маршалы быстро увезли их в полуденную жару. Доктор Зет надеялся, что добро победит. В конце концов, для этого им нужно спасти всего лишь 10 процентов жертв.

Рано утром следующего дня Тим Рейсер готовился тестировать первую собаку. Он приехал в приют Хановера, и перед ним находились одиннадцать собак, перевезенные сюда из приюта округа Сарри. Рейсер подошел к черной собаке с белым брюхом, которая сидела в глубине клетки верхнего ряда. Щенок показался Рейсеру знакомым, а все из-за того, что офицер, охраняющий приют, нарушил подписку о неразглашении и разрешил репортерам «Нью-Йорк таймс» и «Нью-Йорк дейли ньюс» посмотреть на собак, «Таймс» поместила большою фотографию этого малыша с добрым, неуверенным взглядом, под заголовком «ЗЛОБНЫЕ СОБАКИ ВИКА ОЖИДАЮТ СВОЕЙ УЧАСТИ».

Вмешательство прессы рассердило всех участников тестов, а офицер по имени Кевин Килгор получил резкий выговор от Джима Кнорра и поэтому в тот день был особенно услужлив. Увидев, что Рейсер стоит в раздумье перед клеткой, соображая, как взобраться наверх и выманить оттуда собаку, Кевин предложил свою помощь. Как вспоминает Рейсер, Килгор схватил палку с квадратной петлей на конце. Обычно такой палкой загоняют на место агрессивных животных, а иногда просто держат ее наготове, как предписывает инструкция.

Однако это был не тот случай, да и пес выглядел довольно робким, но Килгор накинул ему петлю на шею и достал из клетки. Рейсер пришел в ужас, когда собака болталась на палке, задыхаясь. Он поймал малыша в воздухе.

— Послушайте, — произнес он, — я больше в вашей помощи не нуждаюсь. Я сам достану собак.

Он вынес собаку на улицу и опустил на мостовую. Было нестерпимо жарко, 95 градусов, и влажно. Пес тотчас же распластался на земле. Эксперты занялись с ним первыми тестами. Никакого результата. Пес не двигался. К людям он не проявлял ни малейшей агрессии. Он вообще ни на что не реагировал. Рейсер продолжал тесты скорее из чувства долга, поскольку остальные эксперты надеялись, что это даст им какую-то точку отсчета для оценки других собак.

Жевательные игрушки, игры, еда — ничего не могло расшевелить собаку. Наконец, Рейсер вернулся в здание приюта. Он подошел еще к одной собаке Вика, которая была дружелюбной и приветливой, но не слишком активной. Рейсер взял ее на поводок и вывел на улицу. И тут неожиданно лежащий на земле черный пес оживился.

Он поднялся навстречу другой собаке, виляя хвостом. Они обнюхали друг друга и принялись играть. Рейсер отвел вторую собаку обратно и вышел со спокойной сукой. Черно-белый пес повел себя так же. Он неожиданно сделался активным. Возможность общения с другими собаками вытянула его из раковины.

Эксперты повторили тесты, и на этот раз все прошло хорошо. Пес не был идеальным: он уставился на канат, словно это был инопланетный корабль, и он не понимал, как реагировать на игру с толканьем, однако он не выказывал никакой агрессии. Этому псу предстояло еще многому научиться, но Рейсер был уверен, что из него получится отличный домашний любимец, который поможет изменить мнение людей о питбулях. Взяв поводок, чтобы отвести собаку обратно в приют, Рейсер взглянул на Рейнолдс.

— Одна из одной, — сказал он.

Следующей вывели маленькую суку, с помощью которой Рейсер уже тестировал первую собаку. Она была похожа на первого пса: маленькая, черная с белыми пятнами — и справилась с заданиями даже лучше него. Она легко прошла испытания, и в конце Рейсер улыбнулся Рейнолдс:

— Две из двух.

Несколько следующих собак тоже прошли тесты успешно, и когда Рейсер повернулся к Рейнолдс и сказал: «У нас уже пять», их настрой уже изменился. Утром чувствовалось некоторое напряжение. Все ожидали худшего, и если у кого-то и были искорки надежды, то их старались подавить.

Каждому из них приходилось раньше усыплять собак. Для всех это было тяжело, особенно если ты эмоционально вовлекался в жизнь обреченной собаки. Легче было предположить, что ничего не выйдет. Все, что они до этого слышали, не внушало оптимизма и рождало ощущение, что все это нужно просто пройти, чтобы, как говорится, «покончить с этим».

Когда же первые собаки успешно прошли тесты, настроение у людей улучшилось. Когда выводили очередную собаку, вместо вопроса «Что теперь?» каждый думал про себя: «Так, посмотрим, что у нас на этот раз».

❖

Кульминация первого дня тестов наступила перед тем, как команда покинула Хановер. Рейсер подошел к крупному псу с глубокими шрамами на груди. Внушительных размеров пес сидел перед дверцей клетки и стучал об пол хвостом. Пока Рейсер приближался, пес переступал передними лапами, словно танцующая лошадь. Он встал, затем опять уселся. Рейсер присел возле клетки. Разговаривая с собакой ровным голосом, Рейсер дотронулся пальцами до решетчатой дверцы. Большой пес понюхал его пальцы и лизнул их.

Рейсер подул ему в нос, пес принюхался, морща нос и двигая мордой. Прижав нос к решетке, пес попытался лизнуть Рейсера в лицо. Когда тот вывел его из конуры и начал прогуливаться с ним по помещению, большой пес не обнаружил никаких признаков страха или нервозности и тянул поводок, не обращая никакого внимания на других собак, которые лаяли и скулили вокруг. Он прямиком направился к двери в дальнем конце комнаты.

На улице пес со шрамами попытался поздороваться со стоявшими там людьми, но поводок удерживал его. Затем он проследовал за Рейсером в середину двора и стоял там, вывалив язык от жары и виляя хвостом из стороны в сторону, который напоминал автомобильные дворники. Он ждал.

Его стали ласкать, играть с ним, дали еду. Пса совсем не волновало, если кто-то брался за его миску или пытался отнять у него кусок сырой кожи. Он не отпускал добычу, но и не пытался ее вырвать.

Он оживился, когда привели других собак. Он приблизился к ним боком, сначала понюхал землю, а затем передние лапы другой собаки и брюхо. Пес был счастлив встретить сородичей, счастлив возиться с Рейсером, когда тот толкал его. Он прыгал обратно к Рейсеру и ждал, когда его снова толкнут, радостно тявкая.

Когда ему показали куклу-ребенка, пес медленно приблизился к ней и обнюхал. Его хвост был в движении. Он поднял голову и лизнул куклу. Прямо в лицо.

Рейсер вместе с остальными осмотрел глубокие шрамы на груди и передних лапах пса. Что они знали о нем? Что он видел и делал, где побывал? Возможно, эти шрамы не были результатом боев. Он мог пытаться перелезть через колючую проволоку или попасть под машину. Тем не менее, учитывая его происхождение, вероятнее всего казалось предположение, что шрамы получены им в серьезных схватках. Однако, что бы это ни было, ранен он был только физически. Эмоционально и психологически он остался невредим. Месяцы заточения в клетке не сломили его. Будучи немного старше остальных собак, он обладал и большим опытом. Должно быть, ему часто приходилось иметь дело с людьми. Должно быть, с ним много занимались.