Она не возражала. Утро было холодным, к середине июня так ине потеплело, Ира взяла на кухне сигареты и зажигалку, сунула их в карманкуртки, которую накинула на плечи, и вышла на площадку. Коротков ждал ее набалкончике, расположенном между лестницей и лифтовым холлом.

- Ну, рассказывайте, Ирина Николаевна.

- О чем?

- О том, например, почему, по вашему мнению, ЯнеГеннадьевне нужен психиатр.

Заметил все-таки! Хмурый-хмурый, а не дурак. Вообще-тосегодня этот Коротков нравится ей куда больше, чем в воскресенье. Правда, тогдапочти весь день лил дождь, и у человека, вынужденного в таких условиях работатьв выходной день, вряд ли могло быть хорошее настроение. А сегодня он ничего,очень даже ничего...

- Вас как зовут? - неожиданно спросила Ира.

- Юрий Викторович.

- Значит, так, Юрий Викторович, давайте мы с вамидоговоримся. Вы будете Юрой, я - Ирой, а Янка - просто Яной. Иначе у нас с вамивместо разговора получится протокольное мероприятие. Если же вы настаиваете нацеремониях, тогда вызывайте меня к себе в кабинет.

- Это вы мне условия ставите? - чуть вздернул широкиеброви Коротков.

- Да нет же, - Ира улыбнулась, - вы поймите, Юра, яактриса, и мне повезло учиться у хороших педагогов и сниматься у хорошихрежиссеров. Тональность сцены задается массой мелочей, в том числе местом,одеждой персонажей, а также тем, как они друг друга называют. Если в смокинге ивечернем платье, на приеме и на "вы" - это одна песня, а если голые,в постели и на "ты" - совсем другая. Понимаете? Я органически не могустоять на грязном балконе, курить, кутаться в старую спортивную куртку и приэтом называть Янку Яной Геннадьевной. Ну не могу я.

- Значит, вы плохая актриса, - без улыбки заметилКо-ротков. - Хорошая актриса может все, она может представить себя герцогиней,будучи одетой в лохмотья. Но я готов перейти с вами на простую форму обращения.Итак, Ирочка, расскажите-ка мне все по порядку с того момента, как сегодня появиласьЯна. Только очень подробно и с деталями, как вы рассказывали бы подружке.Знаете, как подружкам рассказывают? А он говорит... а я... а она... а я в этовремя... Вот так примерно.

- Я так не смогу, - Ира невольно рассмеялась.

- Почему же?

- Меня Наталья долго переучивала.

- Наталья?

- Ну да, Воронова. Знаете, Юра, она замечательнаярассказчица, рассказывает так, словно по написанному читает. Это у нее сдетства такой талант. А я была нормальным ребенком с ужасно замусоренной речью,в общем, как все. И разговаривала с подружками именно так, как вы только чтопоказали. Так вот, Наталья много лет отучала меня от такого стиля. И отучила.

- Понятно, - кивнул Коротков. - Вернемся к Яне.

- Ну что Яна... Появилась около шести утра, я спала,Руслан дежурил у телефона. Мы очень боялись оба уснуть и пропустить звонок отнее или от похитителей, поэтому спали эти дни по очереди. Вошла в квартиру...

- Минутку, - перебил ее Коротков, - Яна позвонила вдверь или открыла своим ключом?

- Вообще-то я не знаю, - растерялась Ира, - я спала, неслышала. Меня Руслан разбудил, сказал, что Яна вернулась. Хотя, я так думаю,что, если бы она позвонила в дверь, я проснулась бы от звонка. Наверное, она незвонила. А это имеет значение?

- Может быть. Пока не знаю. Если у нее были ключи, ноона ими не воспользовалась, а позвонила, то возникает вопрос: почему? Можетбыть, она ключи потеряла, а может быть, у нее их отобрали, тогда это меняетокраску происшедшего. Продолжайте, пожалуйста.

- Я проснулась, кинулась к Яне. Она едва стояла наногах, бледная, измученная, похудевшая. Но руки-ноги целы, и синяков я тоже незаметила, хотя она не раздевалась. Только куртку скинула и кроссовки и сразу вкресло забралась. Мыться не .пошла, от еды отказалась. На вопросы не отвечает,ничего не рассказывает. Из того, что удалось из нее вытянуть, понятно только,что ее держали в какой-то квартире, не били, не истязали, ничего не требовали,не угрожали и не запугивали. А сегодня на рассвете отпустили. Мне показалось,что у нее нервное расстройство.

- Поэтому вы сказали о психиатре?

- Ну да. Вообще-то, если вы хотите честно...

- Нечестно мне не надо, я не журналист, а сыщик. Мненужно преступление раскрыть.

Ира помолчала немного, собираясь с духом. Может, не надоговорить этому менту все, что она думает по поводу Янки и Руслана? В концеконцов, любовь тонкая материя, и формы она принимает самые разнообразные, никтоне может с уверенностью судить со стороны, есть она или нет. Сама Ира никогдане повела бы себя с любимым мужем так, как Янка. Но означает ли это, что Яна нелюбит Руслана? Кто знает...

- Я жду, Ира, - напомнил о себе Коротков. - Вам что-топоказалось странным в поведении Яны? Может быть, необычным? Нелогичным?

- Я не знаю, - призналась она. - Я не могу дать этомуоценку. Просто сужу по себе. Если бы со мной случилось такое, и если бы у менябыл любимый муж или просто любимый человек, я первым делом стала бы ему всерассказывать в подробностях, потому что сама не понимала бы, что произошло ипочему, и мне важно было бы услышать его мнение. Вообще я так устроена, что мнеобязательно надо поделиться, понимаете? Не было бы мужа - я бы к Наташепобежала, я всю жизнь к ней со своими проблемами бегаю. Да что вы, Юра, менязаткнуть невозможно было бы! Я рассказывала бы снова и снова, припоминала самыемелкие детали и требовала бы, чтобы со мной их обсуждали и делали выводы: чтоже это все означает? Но то я, а то - Яна. Она, наверное, по-другому устроена. Унее нет острой потребности немедленно поделиться с мужем. Хотя я этого непонимаю. Вот хоть убейте меня! Не понимаю, как можно не хотеть поделиться смужем, если ты его любишь.

- Есть два варианта, - заметил Коротков, закуривая ещеодну сигарету, либо она его не любит, либо не хочет расстраивать своимирассказами. Например, если ее изнасиловали.

Изнасиловали! Эта мысль в голову Ире почему-то не пришла.Хотя должна была бы... Но Янка на жертву сексуального насилия как-то не похожа.Мыться не пошла, а ведь должна была бы, по идее, сделать именно это. Хотя в тойквартире, где ее держали, наверное, была ванная. Внезапно Ире пришло в голову,что волосы у Янки чистые, явно вымытые совсем недавно. Даже если она помылаголову в субботу утром, перед съемками, то к четвергу ни один живой волос несохранил бы такую свежесть, только парик. И на оголодавшую пленницу Яна нетянет. Конечно, она похудела, но от четырехдневной голодовки не только весуменьшается, но и цвет лица меняется не в лучшую сторону, глаза проваливаются.Ира это точно знает, сколько раз сама пыталась голодать в рамках борьбы слишним весом. Яна бледная, а от голода должна была бы посереть и пожелтеть. Иуж конечно, она не отказывалась бы от еды. Значит, ее там кормили. Ваннуюпредоставили. Одним словом, создали ей все условия. А потом отпустили. Нет,сама Ира уж точно с ума бы сошла от недоумения и желания понять, что все этоозначает.