Стивенс дышал медленно и неглубоко, стараясь сосредоточиться на спуске. Когда они с Дженсен добрались до шестого фала, командир настояла на короткой остановке, чтобы передохнуть и снова попытаться вызвать по радио команду «Вандерера». Наверное, Санни был рад отдыху. Ноги болели от постоянной нагрузки, вызванной ходьбой под уклон и постоянным напряжением при каждом соприкосновении ступни с поверхностью. Однако, когда передышка закончилась, астрофизик обнаружил, что его ждет новая мука. Дженсен решила, что начиная с этого места они будут спускаться спиной вперед.

Они начали разворачиваться. На мгновение требовалось отстегнуть подъемник от карабина – а значит, остаться на ногах только за счет мышечного усилия. Стивенс смог подсоединить свой подъемник только с третьей попытки. Дженсен подняла руку и хлопнула его по ботинку. Пора идти. Задом наперед. Вниз, в темноту. Перехватывая страховку. Гравитация стала настолько сильной, что они уже шли не по наклонному пандусу, а спускались по крутому склону, полагаясь на руки и подъемники, чтобы остаток пути скользить по фалу вниз.

Подъемник брал на себя почти весь вес Стивенса. И все-таки уже через несколько минут у него начали гореть руки. Это было плохо. Темнота была еще хуже. До этого он двигался следом за Дженсен, видел впереди свет ее фонарей, понимая, что там, внизу, существует целый мир. Теперь астрофизик видел лишь кусочек склона позади и маленькую двойную лужицу света своих собственных фонарей. Свет двигался и плясал. Почти все время Санни видел фал, за который держался, а иногда – не видел.

Стивенс очень чутко ощущал огромность окружающей темноты. В ней могло оказаться все что угодно. Какой-нибудь громадный монстр, бесшумно протягивающий к нему свои клешни. Пришельцы, наблюдающие за ним нечеловеческими органами чувств, ожидающие удобного мгновения, чтобы наброситься и сорвать его со страховочного фала, потащить вверх или вниз – безразлично – беспомощного, кричащего, в никуда.

Они с Дженсен обнаружили седьмой трос. А потом восьмой. По мере спуска туман становился все гуще. Фонари их скафандров пробивали его метров на десять, а потом – на пять. За светящимся паром было… ничего там не было. Стивенс пытался думать о Сандре. Она тоже здесь спускалась, по этому же склону, и быть может, тоже постоянно думала о том, каково это будет, если отпустить страховку? Нет, Сандра не такая. Наверное, ее ни разу в жизни не посещали мрачные мысли…

Сандра была яркая, веселая и заводная – каждое их свидание превращалось в небольшое приключение. Однажды она предложила ему совершить велосипедное турне по винодельням Северной Калифорнии. Они ехали весь день, останавливаясь лишь для того, чтобы отведать вина на очередном заводике, так что под конец уже с трудом управляли двухколесными машинами. Кончилось тем, что Сандра свалилась с велика, заливаясь пьяным смехом, а когда Санни подбежал, чтобы помочь, утащила его на плантацию авокадо или что там произрастало, стянула свои велосипедки – и они трахались прямо в поле, под синим небом, в облаке растительных ароматов…

И Сандра еще здесь, в этом чудовищном барабане. Может быть, уже мертвая или серьезно травмированная, не в состоянии вернуться к веренице страховочных фалов. Стивенс не мог этого себе представить – не мог представить себе четко. Такая, как она, не может существовать в вечной тьме… Ему вспомнилась Парминдер. Увидится ли он с ней еще?..

Девятый фал дался тяжелее всего. Уже девятый! А ведь казалось, что на пятом спуск закончится. Какое заблуждение… Покуда астрофизик съезжал по девятому фалу, упираясь ногами в скользкий пол, темнота вытеснила из его головы все мысли. Мозг словно приклеился к нижней части черепа, и Стивенс мог только скользить и останавливаться, скользить и останавливаться… Скользнуть и остановиться. Прислушаться к тому, как спускается Дженсен. Подождать, чтобы трос перестал дергаться. Скользнуть, затормозить, остановиться. Подождать командира. Оттолкнуться от стены. Скользнуть. Затормозить. Поднять ноги, чтобы упереться в стену. Напрячься.

Астрофизику казалось, что руки у него выворачиваются из суставов. Оттолкнуться от стены. Скользнуть. Затормозить. Остановиться. Вокруг только туман… Будет десятый фал. Конечно, десятый фал будет. Десятого фала не может не быть. Оттолкнуться от стены. Скользнуть… Стивенс закрыл глаза – всего на секундочку. Это неважно. Подъемник поймал его, замедлил падение. Будет быстрее, если отцепиться. Надо только отстегнуться. Гравитация позаботится об остальном. Оттолкнуться – скользнуть – затормозить – остановиться – ноги поднять – упереться – выждать – оттолкнуться…

Когда они добрались до конца четырнадцатого фала, Дженсен протянула руки и поймала Стивенса за башмак. Она что-то говорит, понял он. Она уже давно ему что-то говорит. Астрофизик так погрузился в состояние безмыслия, что голос командира долетал словно очень-очень издалека. Сначала он даже не мог понять ее слов.

Она крикнула, широко раскрывая рот за прозрачным щитком подсвеченного изнутри шлема.

– Прибыли!

САЛЛИ ДЖЕНСЕН. Четырнадцать фалов. Спускаться было… мягко говоря, невесело… Фалов было четырнадцать. Семь километров в целом, четырнадцать кусков по пятьсот метров каждый. Четырнадцать фалов, и… мы достигли дна. Четырнадцать!

На самом деле склон не закончился. Он просто стал настолько пологим, что Дженсен показалось, будто она идет по ровной поверхности. Убедившись, что не упадет, командир отцепилась от последнего троса и проковыляла еще около метра, а потом легла на пол. Господи, как болят колени! За годы бега трусцой икроножные мышцы у нее стали стальными, а вот хрящ в коленных суставах износился. Дженсен казалось, будто кто-то вбил ей в левую ногу штырь. Плечи были нелепо напряжены, а спина…

Какое-то время она лежала, просто дыша, сосредоточившись на ощущениях своего тела. Ее мозги еще не успели включиться. Ближе к концу спуска Дженсен потеряла ориентацию: время от времени ей казалось, будто она лезет вверх, а не вниз. А иногда вдруг остро осознавала, что стоит не на ровной поверхности, а внутри вращающегося барабана. Ей начало казаться, будто она перевернута вверх ногами, словно муха, ползущая по вогнутой поверхности. Дженсен повернула голову и увидела, что Стивенс лег на пол ничком, вцепившись в него руками, словно боясь улететь в космическое пространство. Глаза его были закрыты, губы шевелились, но она не услышала ни звука.

– Ты молишься? – спросила она.

– Считаю, – хрипло выдохнул он. – Кинетический момент. Не сходится. Внешний корпус тоже должен вращаться. Сохранение…

Она перестала слушать. Поднявшись, с помощью фонарей скафандра осмотрела пол. Похоже, к-спейсовцы устроили здесь базовый лагерь. Она нашла горку кислородных картриджей от их скафандров – все с полным зарядом, готовые к использованию. Они были не совместимы со скафандрами НАСА, так что командир «Ориона-7» не стала их трогать. Нашлась коробка с оборудованием для скалолазанья: молотки и крюки, запас троса – и, кажется, кошки, которые можно было надевать на ботинки скафандра. Вокруг припасов было разбросано примерно десяток светопалочек – видимо, для того, чтобы на обратном пути команда «Вандерера» смогла найти это место.