– Лекс?

– Зак?

– Ты играешь в «Терру фирму» и «Армаду»?

– В ТФ.

– Хорошо? Ты входишь в Тридцать Дюжин?

Лекс кивнула.

– В данный момент я на семнадцатом месте, – сказала она слишком уж непринужденно. – Раньше у меня было пятнадцатое. Рейтинги часто меняются.

Я негромко присвистнул:

– Черт возьми, женщина… А позывной у тебя какой?

– «Лекс-палач», – ответила она. – А у тебя?

– «Железный Бигль», – сказал я и поморщился, услышав, как глупо это прозвучало. – Это…

– Это потрясающе! Фильм дурацкий, но я его обожаю. А моя бабушка на каждое Рождество ставила альбом «Снупи против Красного Барона».

Я подпрыгнул от удивления. Никто – даже Круз и Дил – не знал, что это гибрид Железного Орла и героя из комиксов «Пинатс». Мне всегда приходилось это объяснять. Внезапно мне захотелось коснуться ее плеча, убедиться в том, что она действительно существует.

– Ты не из Тридцати Дюжин, иначе я бы тебя узнала. Играешь в «Армаду»?

Я кивнул, пытаясь скрыть разочарование.

– Эта игра не для тебя?

Лекс покачала головой.

– От летных симуляторов у меня голова кружится. Предпочитаю твердо стоять на земле. – Она указала на себя большим пальцем. – Дай мне огромного боевого робота, и я сокрушу всех врагов и обращу их в бегство.

Я ухмыльнулся.

– А как же стенания женщин?

– О да, – рассмеялась она. – Женщины будут стенать во весь голос. Это уж как водится, верно?

Мы оба рассмеялись, привлекая к себе возмущенные взгляды соседей. Похоже, во всей аудитории только у нас двоих было хорошее настроение – и это заставило нас расхохотаться еще громче.

Когда мы успокоились, Лекс перевернула фляжку вверх дном, и на ее высунутый язык упали последние капли. Она завинтила крышечку и засунула флягу в карман джинсов.

– Я потеряла R2, – процитировала она и спародировала знаменитый свистящий вздох голубого андроида.

На этот раз уже я неожиданно фыркнул от смеха.

– Ну что, звездный лорд, признавайся, какой у тебя рейтинг? – спросила Лекс.

– В «Терре фирме» он настолько чудовищный, что о нем стыдно говорить, – сказал я, щедро подсыпая ложной скромности. – А вот в «Армаде» я в данный момент на шестом месте.

Она повернулась и пристально посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.

– На шестом? Во всем мире? Серьезно?

Я перекрестился, но сдохнуть на этом месте себе не пожелал.

– Да это же реальный, денежный талант! Я поражена, Зак-Зак Лайтман.

– Я польщен, мисс Ларкин, – ответил я. – Но ты была бы поражена гораздо меньше, если бы хоть раз видела меня в «Терре фирме». В БТГПБ я еще туда-сюда, но с «часовым» у меня ни хрена не выходит. Я всегда давлю дома, битком набитые мирными жителями, и за это меня лишают звания и отправляют в пехоту.

– Ха, еще бы! Потери среди гражданских и ущерб имуществу!.. Любишь по полной отрываться, да?

Не успел я ответить, как свет в аудитории потускнел, и собравшиеся притихли. Я почувствовал, что Лекс сжала мое предплечье с такой силой, что в нем нарушилось кровообращение. Я уставился на светящийся экран, стиснув подлокотники кресла и дрожа от накопленного за целую жизнь предвкушения.

Затем мы увидели самый страшный в истории обучающий видеофильм.

На экране появился анимированный герб Оборонительного Альянса Земли. Заглавные «О» и «А» превратились в прозрачный щит, который окружил вращающуюся голубую Землю. Из нижней части «З» получилась куполообразная голова робота-«часового», а верхняя – в глаз, который, как я понимал, являлся символом базы «Альфа», тайного объекта ОАЗ на обратной стороне Луны. «Почему Альянс разместил базу на своем гербе, ведь ее же не существует?» – подумал я. А затем напомнил себе, что еще несколько часов назад не верил в существование самого ОАЗ.

Логотип исчез, зазвучала зловещая музыка – вступительная композиция оркестрового саундтрека «Армады», который сочинил не кто иной, как Джон Уильямс. Когда вступила струнная секция Лондонского симфонического оркестра, я почувствовал, как у меня по шее побежали мурашки.

Я напомнил себе, что это не сон.

Я напомнил себе, что я должен дышать.

На экране по черному звездному небу поплыл один из первых космических аппаратов НАСА. Он был похож на старую спутниковую антенну с чьего-то заднего двора; к его основанию под прямыми углами друг к другу были приделаны три длинных телеантенны. Я узнал его: это была одна из частей комплекса «Пионер-10»/«Пионер-11», первые аппараты, которые НАСА отправила к пределам Солнечной системы. Их запустили в начале 70-х, поэтому я знал, что этот видеоролик создан на компьютере.

Камера развернулась, показывая, что космический корабль стремительно приближается к Юпитеру. Когда на экране появился газовый гигант, на фоне музыки кто-то заговорил. Мы с Лекс ахнули, узнав его, – и нам вторил хор других голосов. Этот человек умер почти двадцать лет назад.

Карл Саган.

И первые же его слова противоречили всему, что мне когда-либо рассказывали о вселенной.

– В 1973 году НАСА получила первые доказательства существования внеземного разума – прямо здесь, в нашей Солнечной системе, когда космическая станция «Пионер-10» передала первый снимок Европы, четвертого по размерам спутника Юпитера. Изображение было получено лабораторией «Джет пропалшн лэбратори» в Пасадене, штат Калифорния, 3 декабря, в 19:26 по тихоокеанскому времени.

Мне сразу стало ясно, почему ОАЗ поручил озвучивать фильм Карлу Сагану. Его уверенный и знакомый баритон превращал каждое слово в холодный, проверенный научный факт – и это невероятно меня пугало, ведь начиная с 60-х, именно Саган приложил столько усилий для организации поисков внеземного разума. Если НАСА обнаружила инопланетян еще в 1973 году и Саган до самой смерти помогал скрывать этот факт, значит, у него были невероятно убедительные причины это делать.

Может, ОАЗ как-то смонтировал или симулировал голос Сагана? Может, Альянс его шантажировал? Блин, может, у ОАЗ под Пентагоном в тайной лаборатории есть цистерны с аксолотлями, из которых они штампуют клонов Сагана и Эйнштейна, словно «хонды-аккорды»?

Затем на экране появился сам доктор Саган, после чего я перестал сомневаться, его ли это голос. Съемка, очевидно, была сделана в 70-х: Саган выглядел моложе, чем в мини-сериале «Космос». Он стоял в переполненном центре управления ДПЛ с десятком косматых ученых, у крошечного черно-белого телемонитора. Все напряженно наблюдали за тем, как на экране, пиксель за пикселем, появляется первое в истории человечества фото Европы. Правая часть луны Юпитера находилась в тени, однако левая была ярко освещена, и некоторые черты рельефа были уже видны, несмотря на низкое разрешение.