лодку, подошел еще ближе и ударил бегемота копьем ниже плеча. Однако железо скользнуло по ребру и причинило незначительное ранение. Почувствовав удар, бегемот поднялся и повернулся так быстро, что человек не успел отпрыгнуть в сторону. Понимая, что бегемот тотчас же перейдет в атаку, африканец бросился на землю, чтобы зверь потерял его из поля зрения, но, видимо, выполнил этот маневр недостаточно ловко и не смог провести даже тупоголового бегемота. Тот ринулся на врага, желая его растоптать. Защищаясь, охотник вытянул правую руку. Бегемот прокусил ее своими острыми зубами, так что она повисла на лоскутке кожи. С той же целью несчастный непроизвольно вытянул и левую руку, и это тоже привело к полной ее ампутации. Проезжавшие мимо рыбаки нашли африканца уже умирающим.

Я не раз ел мясо бегемота, но не нахожу его особенно вкусным. Местные жители считают лакомством поджаренную кожу животного. Из сыромятной кожи бегемота получаются хорошие оправы для ножей: высушенная кожа сжимается и плотно охватывает железную часть инструмента.

Если на расстоянии десяти миль от Шешеке вверх или вниз по течению реки масупиа или марутсе удается убить бегемота, то почти всегда половину туши они относят царю и Шешеке.

Вечером гиппопотам покидает родную стихию и отправляется пастись. Нередко он проявляет такую привязанность к определенному месту, что может, пройдя по пастбищу девять миль, на рассвете снова вернуться имение в тот омут или лагуну, где провел день накануне. О своем пребывании там он дает знать, неоднократно всплывая на поверхность и «трубя». Иной раз бегемотов видят в лесу на расстоянии 9—10 миль от реки, по большей части спящими.

Жители восточной и южной части области матабеле, а также земли машона, куда бегемоты попадают по притокам Лимпопо и Замбези, проявляют большую сноровку в охоте на толстокожих. Торговцы-матабеле рассказывали мне, что сами видели, как машона убивали бегемотов, находившихся в воде, ножами с широким лезвием.

В прежние времена бегемоты были распространены по всей Южной Африке. Наскальные рисунки бушменов доказывают, что бегемоты жили не только в реках, но и в оврагах, дно которых содержит соль.

Мне передавали, что они попадаются еще в водоемах Наталя и Капской колонии. В центральной части Южно) Африки гиппопотамы встречаются прежде всего в Лимпопо.

Первое посещение государства

Марутсе

Ливингстон был первым европейцем, поведавшим миру об этом сильном африканском государстве. На картах Южной Африки область в среднем течении могучей реки Замбези обозначалась до 1878 года как царство Макололо Макололо — одно из племен народа басуто. Оно покинуло насиженные места на реке Каледон и переселилось на Чобе, где вступило в войну с местными жителями, подчинило себе древнее государство Марутсе и основало новое. Однако из-за внутренних беспорядков, а также малярии и других болезней ряды завоевателей вскоре поредели. Порабощенные марутсе вновь обрели уверенность в своих силах и, объединившись, выступили против макололо и победили их.

К северу от Марутсе находилось государство Мабунда которым правили цари из династии Марутсе. За несколько лет до моего путешествия умерла царица Мабунды, которая на смертном одре назначила своей преемницей Мок паи — старшую дочь Сепопо[34]. Но Мокваи, опасаясь преследований со стороны отца, передала ему управление страной. Поэтому во время своего путешествия я нашел к северу от Замбези объединенное государство Марутсе-Мабунда (Мамбунда) во главе с Сепопо, прямым потомком древнего царского рода Марутсе. Имя Сепопо означает на языке серотсе[35] «Сон».

О моем предстоящем приезде он знал уже несколько месяцев и неоднократно справлялся обо мне у Вестбича и Блокли, говоря: «Пора бы уже приехать нъяке (врачу), который хочет путешествовать по моему царству, как Мопари (Ливингстон)». Я решил воспользоваться представившейся возможностью и формально попросить у царя разрешения на поездку по его государству.

Как только я пришел во двор его жилища, мне бросился в глаза человек, который выделялся среди тридцати присутствующих своим необыкновенно подобострастным и униженным видом. Вместе с тем выражение его лица было настолько хитрым, что он явно не мог быть коренным жителем государства Марутсе. Всмотревшись в него получше, я решил, что это мулат. Улучив подходящий момент, я заговорил с царем о своем деле, спросил, передал ли ему Вестбич мою просьбу, и, получив утвердительный ответ, сообщил о цели своего путешествия.

Выслушав меня, царь несколько минут хранил молчание, а потом задал вопрос:

— Говорит ли белый доктор на серотсе или сесуто?

Я ответил отрицательно.

— Говорит ли белый доктор на языке этих людей? — Он указал на двух человек, находившихся слева от него. Один был тот самый мулат, который возбудил во мне такое недоверие. На вопрос, кто эти люди, мулат ответил смиренным голосом, приподняв шляпу:

— Мы португальские торговцы из Матимбунду — добрые христиане.

Это были те самые мамбари, о которых я слышал так много плохого. Тот, которого царь представил мне как «большого человека» и доктора, звался Сикенду. Человек этот посмотрел на меня с таким лицемерием во взгляде, что я лишь укрепился в своем первоначальном мнении о нем и его товарище. Услышав, что я не понимаю и их языка, Сепопо посоветовал мне изучить его в Шешеке, ибо в качестве проводников и переводчиков эти люди могу: оказать мне большие услуги.

Так я узнал, что португальские торговцы из Луанды, Мосамедиша и Бенгуэлы[36] (позднее я познакомился еще с несколькими) во всех подробностях изучили местность между западным побережьем и озером Бангвеоло, а на восток — до устья Кафуэ, ту самую местность, которая являлась для нас terra incognita[37]. Им были известны не только различные африканские государства и цари, но и вожди племен и даже их характеры. Знали они также все возвышенности и реки, которые приходится преодолевать, путешествуя по этим областям. И все же эти люди, как и их белые коллеги на западном побережье, считали возможным умалчивать о своих познаниях, чтобы не привлекать торговцев других национальностей в области, богатые каучуком и слоновой костью.

Я попросил Сепопо предоставить мне двух проводников, но прежде чем он успел ответить, в разговор неожиданно вмешался Сикенду. В свою очередь приподняв шляпу, он склонил голову до самой земли и, перекрестившись, поклялся именем богоматери, что он и стоящий рядом брат его — самые лучшие христиане в глубине материка, а следовательно, и самые лучшие проводники. Это было, видимо, ответом на недоверчивые взгляды, которые я невольно бросал на них. После того как на несколько минут воцарилось молчание, Сепопо сказал, что было бы хорошо, если б я смог изучить язык