что него откроется великолепный обзор. Связав воедино восемь ременных поводьев, Пит и Мерико подняли меня на дерево, и я с удобством расположился среди ветвей.

Наступила ночь. Мне стало холодно. Я уже начинал сожалеть, что забрался так высоко, притом совершенно напрасно, когда около полуночи услышал, что приближается стадо слонов. Одновременно раздался знакомый звук африканского бича. Шум, производимый слонами, стал затихать; вновь наступила тишина. Тут невдалеке я увидел фургон. Впоследствии я узнал, что это был Куртин, ехавший в долину Пандама-Тенги, чтобы встретиться там с братом, которого он послал вперед.

В ночь на 18 июля мы убили двух шакалов и двинулись по глубокому песку к водоемам Тамасеце, где переночевали. Дул сильный ветер; мы загнали фургон в рощицу, чтобы спокойно выспаться. Я хотел пробыть здесь дня два, рассчитывая убить саблерогую антилопу. Но антилопа не попадалась на глаза. Блуждая по лесу, я увидел самца и самку куду, беспрерывно описывавших круги около дерева. Это показалось мне странным. Когда же я лег спать, меня разбудил страшный крик: Мерико обнаружил у себя на животе большую змею. К сожалению, этот визит так обозлил Мерико, что он тяжело ранил животное, пустившееся наутек, и я не смог спасти его для своей коллекции.

Я очень устал от напряжения последних дней, от бессонных ночей и радовался возможности спокойно посидеть у костра. Но мне так и не удалось насладиться покоем: только я углубился в свои записи, как Тениссен крикнул, чтобы и обернулся. Оказалось, что рядом очковая змея: по-видимому, ее привлекло тепло костра. Она, конечно, пополнила собой мои экспонаты.

От Тамасеце к берегам Чобе

Двадцатого июля утром мы двинулись из леса по зеленой равнине дальше на север и вскоре миновали место, куда, как нам рассказывали, сбегаются огромные стаи гиен. Солнце стояло уже высоко, когда нас нагнал всадник — бедно одетый мальчик-голландец лет четырнадцати. Меня очень удивило, что мальчуган направляется куда-то совершенно один. Когда я спросил, куда и зачем он едет, он рассказал, что живет с родными в хижине у водоема и что отец послал его в страну макалака обменять стеклянные бусы и ситец на просо.

На следующий день мы добрались до озера, названного Генри-пэн по имени слуги какого-то охотника, который убил на этих берегах жирафа. Здесь уже расположились лагерем трое охотников-голландцев с семьями — Шмит и братья Лотрие. Шмит целый месяц жил в просторной тростниковой хижине и как раз накануне нашего приезда подстрелил саблерогую антилопу. Это был очень опытный и удачливый охотник. Когда я с ним встретился, он уже убил за сезон, который был еще в полном разгаре, девять слонов, а всего на его счету (он охотился неполных двадцать лет) было более трехсот толстокожих. Шмит обогатил мои заметки, рассказав несколько весьма интересных случаев.

Я приведу здесь только два. Незадолго до того как они произошли, миссионер, живший среди матабеле, обвенчал Шмита с вдовой одного охотника, и героем обеих историй является старший пасынок Шмита — Пит.

Как-то Шмит пришел с Питом к самому южному из Кламакленьянских водоемов, чтобы показать мальчику слонов и научить охотиться на них. Узнав, что большая группа животных побывала ночью у водоема, охотники отправились но следу, взяв с собой маленького слугу Пита из племени масарва.

Примерно через час Шмит увидел с седла лошади могучего слона: по-видимому, он заболел и отстал от стада. Шмит не хотел говорить мальчикам о слоне, прежде чем они не подойдут к нему на пятьдесят шагов. А когда они, соблюдая осторожность и прячась в кустах, приблизились, он приказал забежать вперед и напугать слона криком, чтобы тот бросился навстречу охотнику. Дети побежали, но, увидев слона, струсили и повернули назад. Шмит поскакал за ними, отвязал от седла бич из кожи бегемота, отхлестал их, вновь подогнал к слону и приказал стрелять с тридцати шагов. Пули увязли в мясистых боках гиганта. Шмит опять приказал зарядить ружья, а сам поскакал к слону, который поднялся на ноги и принялся обнюхивать воздух. Шмит громко закричал, рассчитывая, что слон сам бросится под пули ребят, но животное нарушило его планы. Увидев всадника, слон круто повернул и помчался к нему, высоко подняв хобот и громко трубя. Опытный охотник, желая отвлечь внимание слона, стремглав кинулся туда, где стоял один из его маленьких помощников. Слон теперь был намного страшнее, чем тогда, когда он дремал, но мальчики ней отступили ни на шаг, оба выстрелили, и две восьмидесятиграммовые пули попали слону прямо в ухо. Через две минуты он был мертв.

За год Пит вместе со своим слугой убил слониху, льва, двенадцать жирафов, шесть страусов, саблерогую антилопу и несчетное множество зебр и антилоп. А когда ему было всего одиннадцать лет, отчим как-то предложил запастись свежим мясом для семьи. Они отъехали от лагеря уже на милю, но их внезапно встревожило глухое рычание, исходившее, как им показалось, из кустов впереди. Прежде чем они сообразили, где именно таится опасность, перед ними появилась огромная львица с оскаленной пастью. «Отец, — вскричал Пит, — мне стрелять или первый выстрел сделаешь ты?!» Старый охотник обратил внимание на то, что львица ведет себя как-то странно и невероятно разъярена, и оставил последний, решающий выстрел за собой. Пит дважды выстрелил из своей маленькой двустволки. Обе пули попали в зверя, пробив ему череп над левым ухом. Львица упала. Повинуясь приказанию отчима, Пит спрыгнул на землю, набросил уздечку на левую руку и еще раз выстрелил стоя. Когда убитую львицу осмотрели, оказалось, что она уже раньше была ранена в спину.

Я тешу себя надеждой, что если предприму новое путешествие по Южной Африке, то мне удастся уговорить Пита сопровождать караван и снабжать нас свежим мясом.

Застрелив в лесу самца саблерогой антилопы, Шмит показал мне большой сальник, окружавший сердце животного. Он весил около 15 килограммов, но Шмит сказал, что бывают сальники и больше. Сало антилопы представляет собой нечто среднее между смальцем и говяжьим жиром.

Двадцать шестого июля мы покинули Генри-пэн и поехали на север, стараясь как можно быстрее миновать безводный край. В однообразной местности — дорога шла лесом по глубокому песку — наше внимание привлек баобаб, объем которого в нижней части был равен 31 метру.

Пустынный край несколько оживляли птицы. Встречались хищники: канюки и карликовые совы, но особенна удивляло великое множество певчих птиц. Их было гораздо Польше, чем в краях, изобилующих разнообразной растительностью. Чаще других попадались сорокопуты, главным образом крупной разновидности, с красивым алым брюшном и